"Джулия Куинн. Мистер Кэвендиш, я полагаю.. ("Два герцога" #2) " - читать интересную книгу автора

исключительно ему одному. Мягкие белокурые завитки волос скользнули по ее
затылку, и когда его дыхание касалось ее, ее кожа, казалось, трепетала.
Он наклонился ниже. Он не смог удержаться, и поцеловал ее.
И она снова застонала.
- Нам лучше вернуться, - резко произнес он, делая шаг назад. И тут он
понял, что ему ни за что не удастся застегнуть последнюю пуговицу ее платья.
Он тихо выругался, поскольку еще раз дотронуться до нее было идеей
неудачной, но и позволить ей вернуться в дом в таком виде он не мог, а
потому с удвоенной энергией снова взялся за ее пуговицы.
- Готово, - отчитался он.
Она повернулась, с опаской поглядывая на него. Это заставило его
почувствовать себя совратителем невинных.
И что странно, он вовсе не возражал. Он протянул ей руку.
- Я провожу вас в дом?
Она кивнула, и его тотчас охватило странное, несвойственное ему жгучее
желание...
Знать, о чем она сейчас думает.
Забавно. Прежде ему никогда не хотелось выведать мысли другого
человека.
Но спрашивать он не стал. Поскольку никогда раньше так не поступал. И
действительно, какой в этом смысл? В конечном счете, они и так поженятся, а
следовательно, имеет ли значение, о чем каждый из них думает?


***

Раньше Амелия и не подозревала, что щеки могут пылать от смущения в
течение целого часа. Но, оказывается, могут, потому что, когда вдова
перехватила ее в холле, по меньшей мере, спустя шестьдесят минут после того,
как Амелия вернулась в гостиную к Грейс и Элизабет, вдовствующая герцогиня
бросила всего лишь один взгляд на ее лицо, и ее собственное пошло почти
фиолетовыми пятнами от ярости.
Теперь Амелия замерла наподобие дерева в холле, вынужденная оставаться
неподвижной, как и вдова, стоявшая хоть и далеко от нее, но голос которой
выдал поразительное крещендо:
- Проклятье, чертовы веснушки!
Амелия вздрогнула. Вдова ругала ее за веснушки и прежде, считая, что их
количество выражается двузначным числом, но впервые она вдруг стала
сквернословить.
- У меня нет новых веснушек, - выдавила из себя Амелия, задаваясь
вопросом, как Уиндхем смог избежать данной сцены. Он мгновенно исчез, как
только вернул ее, покрасневшую от смущения, в гостиную, сделав легкой
добычей для вдовы, которая всегда испытывала к солнцу те же чувства, что и
летучая мышь-вампир.
Что восстанавливало некую ироничную справедливость, поскольку Амелия
испытывала к вдове те же чувства, что и к мерзкой мыши.
Вдова несколько умерила свой пыл.
- Что вы только что сказали?
Поскольку Амелия никогда прежде ей не возражала, вдову не могла не
поразить ее реакция. Но, казалось, в эти дни Амелия вообще вела себя не так,