"Эдвард Радзинский. Сансон" - читать интересную книгу автора

тут Гийотен высказал то, о чем я давно думал:
- Надо найти механизм, который действовал бы вернее руки человека!
Нужна машина!
- Браво! - воскликнул я.

И Гийотен стал еще чаще заходить ко мне - обсуждать, какая это должна
быть машина. К счастью, был еще один музыкант, который порой присоединялся к
нам. Это был немец - некто Шмидт.
В тот вечер мы составили великолепное трио, но наше музицирование
весьма часто прерывалось рассуждениями о будущем аппарате.
- Там должна быть доска, и обязательно горизонтальная, чтобы осужденный
лежал неподвижно... это очень важно, - говорил я.
- Именно, именно, - восторженно подхватывал Гийотен, играя нежнейшую
арию из "Орфея и Эвридики".
Шмидт внимательно слушал наш разговор. Надо сказать, что он был
механиком, занимавшимся изготовлением фортепьяно. Когда Гийотен ушел, Шмидт
молча подошел к столу и набросал рисунок карандашом.
Это была гильотина!
- Но мой не хочет замешивать себя в этой штук... не надо говорить про
мой... - сказал Шмидт.
Я взглянул на рисунок и не смог удержаться от крика восхищения. Там
было все, о чем может мечтать палач: дернул за веревку - и лезвие ножа
скользит между двух перекладин, падает на шею привязанного к доске
осужденного... О, как это облегчало наш нелегкий труд - теперь любой
гражданин мог стать палачом!
Я расцеловал Шмидта, и, чтобы унять охватившее меня возбуждение, мы
продолжили играть нежнейшую арию. Уже на другой день я зашел к Гийотену. Он
был вне себя от счастья!

Я присутствовал на заседании Национального собрания, когда Гийотен
восторженно сообщил о новом изобретении. Как и хотел того Шмидт, о его
участии не было сказано ни слова. И аппарат был назван (и совершенно
справедливо) в честь отца идеи - доктора Гийотена!
Помню, описывая достоинства машины, добрейший Гийотен забавно сказал:
- Это гуманнейшее из изобретений века. Осужденный почувствует лишь
слабый ветерок над шеей... Поверьте, этой машиной я так отрублю вам голову,
что вы даже и не почувствуете.

Как хохотали граждане депутаты! Они не знали, что большинству из них
предстоит испытать справедливость слов доктора - на собственной шее.

Вот тогда и произошла моя вторая встреча с королем. Национальное
собрание поручило доктору Луи, лейб-медику короля, высказать свое мнение о
гильотине. В обсуждении должны были принять участие доктор Гийотен и,
конечно, я - Исполнитель.
Стояла теплая весна 1792 года. Мы приехали в Версаль и прошли через
сразу опустевший дворец - увидев нас, несколько слуг с жалкими, испуганными
лицами тут же попрятались.
Лейб-медик принял нас в кабинете, за столом, покрытым зеленым бархатом.
Когда мы обсуждали рисунок Шмидта, открылась дверь и вошел он - король! Он