"Эдвард Радзинский. Сансон" - читать интересную книгу автора

19 августа я приехал с осужденным фальшивомонетчиком на Гревскую
площадь, но услышал крики: "Пошел на Дворцовую, Шарло!" Толпа по наущению
Коммуны пожелала перенести гильотину под окна королевского дворца.
И они с ревом взялись за дело! Как любят они разрушать! Какой
энтузиазм! Какое вдохновение!
Я не успел и глазом моргнуть - уже весь эшафот был разобран! Люди
перенесли тяжелые доски на неизвестно откуда взявшиеся подводы - и
двинулись, счастливые, в путь, ко дворцу, на площадь, которая отныне стала
именоваться площадью Революции. И конечно, они распевали революционные песни
и плясали.
Теперь все будет происходить под песни. Каждая казнь будет
заканчиваться счастливым песнопением народа. И плясками. Причем в толпе у
гильотины я буду часто видеть одни и те же лица.

Тогда, в начале, я так любил и эти песни, и эти лица - одухотворенные и
грозные, как сама Великая Революция. Да и как мне их было не любить! Ведь
это были первые люди за всю мою жизнь, которые смотрели на меня, вечно
презираемого палача, не только без отвращения и страха - но с восхищением!
Среди них было много молодых женщин - неистовых и прекрасных в своем
революционном гневе.
Мои казни стали напоминать гигантские театральные представления, где я,
презренный когда-то Сансон, был главным и любимым актером. Именно в те дни
появилась традиция - показывать площади, заполненной тысячами людей,
отрубленные головы аристократов.
Какой это был революционный порыв! Правда, не все могли его
выдержать...
"С любимой рай и на эшафоте", - сказал я себе тогда, во время казни
несчастной подруги моей грешной юности. Дюбарри осудили вечером, а уже
наутро я ждал ее в канцелярии. Сначала привели отца и двух сыновей из
семейства Ванденивер - они были осуждены как "соучастники в ее преступлениях
против народа". Вместе с ними я должен был казнить троицу
фальшивомонетчиков.
Я закончил их предсмертный туалет - и привели ее. Я не видел ее
двадцать лет, и сейчас, когда она шла за перегородку, где готовили к смерти
осужденных, я не узнал прекрасные черты, искаженные безумным ужасом. Лицо,
помятое после бессонной ночи, распухло от слез.
Я не успел спрятаться. Мгновение она смотрела на меня, видимо силясь
что-то вспомнить, потом отвернулась. Я с облегчением вздохнул - не узнала! И
вдруг она бросилась передо мной на колени с криком:
- Я не хочу! Не хочу!
Потом поднялась и спросила лихорадочно:
- Где здесь судьи? Я еще не все сказала!
И я испугался - а вдруг узнала? Уже наступило страшное время, и
достаточно ей было рассказать про нашу связь - я тотчас был бы объявлен
пособником врагов Республики. И конец!
Пришли судьи. Я с тревогой вслушивался в ее сбивчивую речь... Но она
сообщила лишь о каких-то жалких двух бриллиантах, которые ей удалось
спрятать. Несчастная тянула время! И судьи сурово сказали ей, что она
разоряла французскую казну, заставляя покойного короля тратить на нее
народные деньги; упомянули о каком-то заговоре, который она возглавляла