"В.Редер. Пещера Лейхтвейса, том 3 " - читать интересную книгу автора

шевельнулось раскаяние. Она не могла не сознаться, что несправедливо и
жестоко мучила своего лучшего и преданнейшего друга и добродетеля. С тех пор
как она стала женой рыжего Иоста, она тщательно избегала Франца. Она не
могла выносить его грустных и укоризненных взглядов, которые скрипач
останавливал на ней. Они, как острый кинжал, вонзались ей в сердце. Она не
объяснила ему, почему сделалась женой Иоста, она не призналась ему, как Отто
Резике, каким образом рыжий Иост овладел ею. Но должен ли был скрипач Франц
презирать ее? Не считает ли он ее скверной женщиной, легкомысленной и
корыстолюбивой? Хотя она сама давно уже не видела его, но знала от жителей
Доцгейма, что со времени ее свадьбы скрипач Франц бродит как привидение,
бледный и больной, что он каждую ночь ходит в пустой дом, в котором она
когда-то жила с умалишенным дедом, и там изливает свою скорбь в надрывающих
душу звуках своей скрипки. Сколько раз прежде Ганнеле слышала его чудную
музыку, сколько раз она вызывала у нее слезы умиления! И как тогда отражался
на лице самого музыканта непритворный восторг. Да, этот человек был великий
артист, самим Богом одаренный. Ему стоило только пожелать, чтобы выйти на
путь блеска и славы, который принес бы ему богатство и почести. Но он не
сделал этого. Он пренебрег предоставившимся ему случаем, потому... потому
что Ганнеле не захотела следовать за ним. Из-за нее он пожертвовал своим
счастьем, он отказался от известности и славы, столь дорогих для каждого
артиста.
О, эта музыка бедного Франца! Ганнеле, лежавшей в постели, казалось,
что она и теперь еще слышит ее. Положительно, полная тоски и страсти мелодия
доносилась до нее снизу. Как очарованная, подняла Ганнеле голову и
слушала... слушала дивные звуки, которые неслись к ней теперь только во сне.
Но какой чудный, блаженный сон! Последний раз перед тем, как спуститься в
мрачное подземелье разбойников, она услышала эти божественные звуки в своем
воображении. Воображение... Сон... Да так ли это? Не слышит ли она в
действительности скрипку Франца?
Ганнеле приподнялась на постели, прижала руки к беспокойно бьющемуся
сердцу; губы ее приоткрылись, в глазах появился какой-то странный блеск -
она вся превратилась в слух, она слушала, слушала без конца пленительную
мелодию... Нет, это не сон! Это действительность! Внизу искусная рука
заставляла петь струны, и во всем Рейнланде только один человек мог так
передать в звуках чувства, жалобы и рыдания истерзанной души, и этот
человек - товарищ ее юности, скрипач Франц. Одним прыжком Ганнеле вскочила с
кровати. Дрожащими руками накинула она на себя юбку и, не прикрыв ничем
плечи, бросилась к окну, осторожно раздвинув занавески.
Да, она не ошиблась, на опушке леса стоял бедный калека, скрипач Франц.
Прислонясь спиной к дереву, он прижал свою скрипку ко впалой груди и водил
смычком по струнам, извлекая из них такую чудную и трогательную песнь любви,
какую только великий артист мог создать и передать. Но как он бледен!
Отражалось ли на его лице призрачное сияние луны, или выражение скорби и
сердечной муки так изменило его, но только черты его показались Ганнеле
искаженными, как у душевнобольных; блуждающие глаза во время игры метали
искры, чего прежде, насколько помнилось Ганнеле, никогда не бывало.
Вдруг калека оборвал свою игру. Он заметил Ганнеле в окне наверху. Она
хотела скрыться, но было уже поздно. Он увидел ее и с мольбой протянул к ней
руки.
- Ганнеле, - проговорил он глухим, надтреснутым голосом. - Ганнеле!