"В.Редер. Пещера Лейхтвейса, том 3 " - читать интересную книгу автора

забыто. Милый Курт, скоро мы уже не будем одни, вдвоем с тобой. Скоро мы
будем держать на руках маленькое существо, которое послужит связью между
нами, которое будет принадлежать нам обоим, в котором будут отражаться наши
обе жизни. Скажи мне, Курт, ты ведь всегда будешь любить нашего ребенка?
- Ах, Гунда, ты обижаешь меня! - воскликнул Курт, и слезы показались на
его глазах. - Да, дорогая моя, в эту священную минуту, клянусь тебе, клянусь
всем, что у меня есть святого, что я...
Но что случилось? Молодой человек внезапно умолк: глаза его, еще
носившие следы слез, пристально устремились на опушку леса; руки, поднятые,
чтобы обнять Гунду, безжизненно упали, дрожь пробежала по его телу, он
крепко сжал губы, и почти уже произнесенная клятва замерла на его устах. В
то мгновение как Курт возвысил голос, чтобы торжественной клятвой неразрывно
связать себя с Гундой, в лесу появилась поразительная, сказочно прекрасная
женщина. Черное шелковое платье плотно облегало ее стройный роскошный стан.
Покрытое вуалью лицо было обрамлено пышными иссиня-черными волосами; большие
черные с демоническим блеском глаза вопросительно и укоризненно остановились
на Курте фон Редвице. Под взглядом этих ни с чем не сравнимых глаз все
добрые намерения бесхарактерного юноши разлетелись в прах.
При появлении этой сказочной Венеры Курт забыл все. Гунда перестала
существовать для него. Он забыл свои недавние клятвы, свои отцовские
обязанности; в нем исчезло даже сострадание к еще не родившемуся ребенку. В
эту минуту он испытывал только страстное, мучительное, непреодолимое желание
прижать к сердцу эту женщину, как чудное видение показавшуюся и вновь
исчезнувшую в темном лесу, прильнуть губами к ее губам и до дна испить весь
кубок сулимых ему наслаждений.
- Что с тобой, Курт? - тревожно спросила Гунда. - Не заболел ли ты
вдруг? Ты побледнел, дрожишь, не лихорадит ли тебя?
- Да, у меня лихорадка. Ах, боюсь, что от этой лихорадки ни один врач
не избавит меня.
- Спаси Бог, - проговорила испуганная молодая женщина. - Вернемся в
замок. Тебе, может быть, станет лучше, когда ты согреешься у камина. Эти
чудные осенние дни бывают очень опасны. - Она не думала сказать так верно.
Курт кивнул головой в знак согласия. Да, эти осенние дни очень опасны.
Молодая, прелестная девушка с свежими, розовыми щечками, пышным алым
ротиком, с выражением любви и невинности в глазах, конечно, прекрасна и
желанна, и странник, встретив этот цветок на своем пути, несомненно,
испытает искушение остановиться перед ним и упиться его ароматом. Но
женщина, прелести которой достигли полного расцвета, в глазах которой горит
сознательная страсть, в движениях которой отражаются уже испытанные
блаженства, которая уже познала все тайны любви, такая женщина не напоминает
нежного весеннего цветка. Это кубок, наполненный золотистым искрящимся
вином, огненную страсть которого мы поглощаем с жадностью до потери
сознания. Такая-то женщина появилась теперь перед Гундой и Редвицем.
Гунда окликнула отца, показавшегося на дороге с пучком полевых цветов в
руках. Она сообщила ему о болезни мужа, но Зонненкамп успокоил ее,
приписывая этот припадок пережитым волнениям, которые не могли пройти
бесследно.
Все вернулись в замок, и здесь Курту стало немного лучше. Весь
остальной день он провел с женой и тестем. Унылый, с опущенной головой,
углубленный в себя, хотя Курт и старался всеми силами быть с Гундой