"Борис Маркович Раевский. Товарищ Богдан " - читать интересную книгу автора

Ивану Васильевичу очень хотелось тогда хоть чем-то порадовать мать.
Ведь так редко он видит ее. И так мало хорошего в ее жизни. Все стирает
белье на чужих кухнях. Но он отвел глаза.
"Нет, - сказал матери. - И не проси..."
Фотографироваться подпольщику нельзя. Суровы законы конспирации.
Фотография может попасть в руки сыщиков, облегчит им поиски...
Бабушкина увели в камеру.
Но перед тем начальник тюрьмы сказал ему:
- Вы у нас в "неизвестных" долго не походите! Сделаем известным! На всю
Россию!
Начальник велел напечатать триста листков с "приметами" господина
Неизвестного и шестьсот фотографий его: триста - в профиль и триста - анфас.
На каждый листок с приметами наклеили по две фотографии и в конвертах со
строгой надписью "совершенно конфиденциально" разослали по всей России.
Способ давно проверенный. В каком-либо из городов таинственного
арестанта опознают. И по инструкции сразу сообщат во владимирскую тюрьму,
кто этот "господин Неизвестный".
"Да, - подумал Бабушкин. - Не удастся мне долго морочить головы
тюремщикам".
Так оно и вышло. Дежурный в екатеринославской охранке, получив
запечатанный сургучом секретный пакет и взглянув на фотографию, чуть не
подпрыгнул на стуле от радости. Так вот где беглец! А они-то искали его и в
Смоленске, и в Питере, и в Москве.
Тотчас была отстукана телеграмма: "Неизвестный" - это "особо важный
государственный преступник" Бабушкин.
Начальник владимирской тюрьмы приказал привести его к себе.
- Так-с! - улыбаясь, сказал начальник. - Всегда приятно, когда
неизвестное становится известным. В этом и заключается познание мира. Не так
ли... - и, торжествуя, добавил: - Господин Бабушкин?!
Иван Васильевич промолчал.
- А мне даже жаль с вами расставаться, - любезно продолжал начальник. -
Крайне редко в нашей глуши бывают "особо важные". Все больше мелюзга, шушера
всякая.
- Мне тоже жаль расставаться, - в тон ему любезно ответил Бабушкин. - Я
уже обмозговал план побега из вашей симпатичной тюрьмы - и вот... - он
развел руками.
Начальник побагровел. Но сдержался. Не обругал, не затопал ногами.
Позвал тюремщика.
- Отправить в Екатеринослав. По месту надзора. И усилить конвой.
Да-с, - повернулся начальник к Бабушкину, - два года назад вам удалось
оттуда улизнуть. Но теперь не выйдет! Дудки!


2. Старый друг


В екатеринославском жандармском управлении ротмистр Кременецкий,
польский дворянин с холеным, красивым лицом, шутливо воскликнул:
- А, снова свиделись! Понравилось на царских хлебах жить?!
Потом вдруг совсем другим, хриплым голосом остервенело заорал: