"Борис Маркович Раевский. У нас на дворе (рассказы) " - читать интересную книгу автора

просила сыграть "До свиданья, мама, не горюй", это будет приветом от нее
матери.
Но письмо старика чем-то тронуло его.
"Золотая свадьба!" - Грачев даже покрутил головой. Ему, молодому,
пятидесятилетний юбилей совместной жизни казался чем-то невероятно огромным,
как высоченная гора или бескрайний океан (которого он, кстати, никогда в
жизни не видел).
Грачев показал письмо Валентине Ивановне, редактору, сидящему за
соседним столом, и они тут же решили, что грех не порадовать старика в такой
день.
- А что это за "Знакомое окошко?" - насупила брови Валентина
Ивановна. - Я что-то не помню...
Грачев тоже не знал такой песенки.
- Может быть, "На окошке на де-е-евичьем, все горел огонек", - негромко
пропела Валентина Ивановна. - Впрочем, нет, это песенка военных времен.
Сороковые годы. А старик ухаживал за своей Полинушкой еще до революции.
Оба задумались. Грачев позвонил в фонотеку.
- Сейчас Илью Яковлевича заведем, - зажав трубку ладонью, подмигнул он
Валентине Ивановне.
Илья Яковлевич - заведующий фонотекой, вспыльчивый, темпераментный - не
раз хвастал, что в его фонотеке "все есть".
- Илья Яковлевич, - сказал Грачев. - Тут, понимаете, трудное дельце. Мы
прямо в тупике. Да и вам, вероятно, не решить, - он опять подмигнул
Валентине Ивановне.
- Что за ребусы?! Не тяните, молодой человек! - загромыхал заведующий
фонотекой. - Как-никак у нас на стеллажах шесть тысяч часов звучания.
"Сейчас станет перечислять, чем еще славится его фонотека, - подумал
Грачев. - Уникальные записи великих людей, все оперы, все "шумы" и так
далее, и так далее".
Он объяснил, что ему нужно.
- "Знакомое окошко"? - переспросил Илья Яковлевич с такой интонацией,
что, мол, как не стыдно беспокоить занятых людей по пустякам. - А я-то
полагал, вам нужен уникальный Ершов или неизвестная запись Менухина. Через
пятнадцать минут, молодой человек, будете иметь свое "Окошко"! - он положил
трубку.
Прошло пятнадцать минут, и полчаса, и час, - Илья Яковлевич не звонил.
Грачев сам спустился в фонотеку.
Это были сплошь уставленные стеллажами три зала. Они напоминали
библиотеку, с той лишь разницей, что на полках хранились не книги, а плоские
коробки с пластинками, лентами и пленками, да на столах - всевозможные
проигрыватели и магнитофоны.
- Вот, извольте, четыре "Окошка", - сказал Илья Яковлевич. - "У
окошка" - музыка Спенсарова, "За окошком" - музыка Голещанова, "Не торчи под
окошком моим" - музыка Хлястикова и "Парень с девкой целовались за окном" -
музыка Пронина. Но... - Илья Яковлевич сдвинул очки на лоб, - все эти песни
созданы в двадцатых - тридцатых годах. Ясно, молодой человек?
Грачев молчал.
- Окошек у нас в фонотеке на целый поселок хватит, - усмехнулся Илья
Яковлевич. - Но дореволюционных - ни одного. Просто старикан, наверно,
перепутал название. Да, господи, ну, прокрутите какое-нибудь из моих четырех