"Борис Раевский. В нашу пользу (рассказы)" - читать интересную книгу автора

наверно, и пленил режиссерское сердце. Кобзеву этот эпизод полюбился. И чуть
не каждый день он порывался тренировать его. А когда тебя бросают суплесом и
ты беспомощно летишь, переворачиваясь в воздухе и на мгновение даже теряя
представление, где земля, а где небо, - ощущение малоприятное. Пивоваров
всячески избегал усиленных повторных репетиций этого приема, советовал
партнеру работать с чучелом. Но зловредный Кобзев утверждал, что с чучелом
эффект не тот, и снова просил "подрепетнуть" понравившуюся ему сценку.
Тяжела была и работа над шеей. Гургснидзе любил повторять: "Для борца
шея - как пробковый круг для тонущего!"
И Пивоваров вскоре убедился: правильный афоризм. Крепкая шея выручает
борца в самом, казалось бы, безнадежном положении. Вот-вот положат его на
лопатки, но он, по-кошачьи извернувшись, становится на мост. И как противник
ни давит его, "дожать" мост не может. Но, чтобы устоять на мосту, надо
ежедневно тренировать, "качать" шею, как говорят борцы. Занятие это нудное и
утомительное. А бывало еще, тренер подойдет, когда ты стоишь на мосту, и
сядет тебе на живот, И сидит, как на скамейке. А ты стой на мосту, хотя
кажется, сейчас от страшного напряжения хрустнут шейные позвонки.
Усталый, совсем закружившийся в непрерывном хороводе спектаклей,
репетиций и тренировок, Пивоваров частенько думал: "Не везет! Сколько сил
трачу на эту чертову борьбу! А у других роли врача, продавщицы, хозяина
цирка. Никакой специальной подготовки. Красота!"
Часто теперь Пивоваров подходил к зеркалу, рассматривал себя.
"Плечи стали шире, - с удовольствием отмечал он. - Бицепсы выросли..."
Внешне он уже походил на настоящего борца. И очень обрадовался, когда
однажды в зале за своей спиной услышал уважительный шепот парнишки из
ремесленного училища:
- Это кто? Из "Динамо"?..
Так незаметно прошло более полугода. Кончился подготовительный период.
Начались съемки.
В огромном центральном павильоне киностудии с утра до ночи стучали
молотки, шаркали рубанки, звенели пилы. Плотники строили цирк. В дни съемок
передние ряды густо заполнялись статистами: тут были и старики, и студенты,
и девушки, и какие-то интеллигентные пожилые дамы. А на задних рядах,
которые тонули в дыму (им пиротехники специально окуривали павильон, чтобы
создалось ощущение "дали", перспективы), на задних рядах к скамейкам
приколотили раскрашенные фанерные силуэты людей. Это была "толпа".
Теперь, когда начались съемки, Пивоваров почувствовал себя уверенней.
Колебания, преследовавшие его последние полгода - сумеет ли он сыграть
борца, чемпиона, - кончились. Начались съемки-надо работать, некогда
размышлять.
Нагрузка была очень большая. Любую, даже самую пустяковую сцену на
ковре перед съемкой повторяли много раз, добиваясь предельной четкости и
выразительности каждого слова, каждого жеста. Артисты-борцы чуть не целые
дни находились, как говорят спортсмены, "в разогретом состоянии". К концу
дня Пивоваров бывал совершенно измочален.
Были уже отсняты сотни метров, а Пивоваров, просматривая готовые
эпизоды, так и не знал: удачна ли его работа, похож ли его чемпион на
подлинного борца?
Все как будто и неплохо, но все-таки твердой уверенности в конечном
успехе не было. И только однажды она вдруг появилась. Пивоваров в тот день