"Борис Раевский. В нашу пользу (рассказы)" - читать интересную книгу автора

ржавчиной, был покрыт бурыми пятнами.
"Ишь сколько благодати пролил!" - мелькнуло в голове Бирюкова, и он
снова почувствовал на губах освежающий вкус какао.
А Левчук уже отвинчивал крышку термоса и торопливо наливал в нее темный
густой напиток.
Он бежал рядом с Бирюковым, и пока тот на ходу жадно пил, Левчук
кричал:
- Жми, сильнее, Ванечка! Еще немного... Ивлев-то сошел!
Бирюков бросил ему пустой стаканчик, Левчук не успел подхватить его, и
тот мягко шлепнулся в снег. Не поднимая стаканчика, Левчук бежал за
Бирюковым и кричал:
- Жми, дорогой! Замени Ивлева! Не подведи институт!
Глоток какао придал Бирюкову новые силы. Послушные лыжи скользили
легко. Еще... Еще немного... Вдали, на финише, уже слышался шум толпы
болельщиков.
...Когда Бирюков, как экспресс, пыхтя и отдуваясь, влетел на стартовую
площадку, над которой теперь трепетал кумачовый плакат "Финиш", - его
встретили криками и аплодисментами. И первым, кого увидел Бирюков, был
Ивлев. Разгоряченный, тяжело дышащий, Коля Ивлев расстегивал крепления на
лыжах.
Не веря глазам, Бирюков медленно направился к нему.
- Ты? А почему лыжа не сломана? - не чувствуя нелепости своих слов,
растерянно спросил Бирюков.
Ивлев засмеялся.
- А я вовсе не обязан ломать лыжи!
Бирюкова окружила плотная толпа. Десятки рук одобрительно хлопали его
по спине, плечам и груди.
Растолкав болельщиков, в круг ворвался Миша Левчук.
- Поздравляю! - кричал он и, поднимаясь на цыпочки, пытался обнять
Бирюкова, но огромный термос, сползший на живот, мешал Левчуку.
- Ты не сердись на меня, Ваня! - захлебываясь словами, радостно
оправдывался Левчук. - Схитрил я... Насчет сломанной лыжи... Но зато теперь
в тебе бьется настоящее сердце спортсмена Наконец-то ты перестал быть вечным
"внезачетником".
Вдруг все затихли.
С площадки доносился усиленный рупором голос диктора...
Первым в команде Института живописи пришел Брегвадзе, вторым - Ивлев,
третьим - Бирюков...
Командное первенство завоевал Институт живописи.

Эту историю, происшедшую два года назад, рассказал мне однажды вечером
на лыжной станции нынешний чемпион института Иван Бирюков.
Вернее, рассказывал не Бирюков, а его друзья - Ивлев, Левчук,
Брегвадзе, Коневский. Мы все сидели у печки в небольшой "летней" дачке,
служившей лыжной базой. За окнами мела вьюга. Бирюков, смущаясь и запинаясь,
излагал только основные факты, а его товарищи, перебивая друг друга, весело
и шумно сдабривали рассказ живописными подробностями. Все дружно смеялись.
- Да не к чему и вспоминать, - улыбаясь, гудел Бирюков. - Было и быльем
поросло...
А я смотрел на него, и мне даже не верилось. Неужели стремительный