"Борис Раевский. В нашу пользу (рассказы)" - читать интересную книгу автора

другим.
- Ца-пиш-ны! Карош! Русс карош! - кричали болельщики.
За три километра до финиша тренер Барышников крикнул:
- Выигрываешь двадцать!
Чапыжный еще нажал. Двадцать секунд - мало, очень мало. Надо,
обязательно надо увеличить просвет. Перед самым финишем был последний
подъем. Чапыжный, не снижая скорости, попеременным ходом взбегал на него.
"Нажми. Ну... еще..." - твердил он сам себе.
И тут опять случилось несчастье. Они словно преследовали его нынче.
Палка, правая палка вдруг на подъеме выскользнула из его руки и покатилась
вниз с горы. А до финиша оставалось всего километра полтора. Но без палки
лыжник уже не лыжник. Ковыляй, как подбитая птица.
Кучка финнов-болельщиков - все, как на подбор, рослые, в вязаных
шапочках с помпонами, - стоя около лыжни, сочувственно переговаривались.
Видно было: они всей душой переживают несчастье.
- Палку! - крикнул Чапыжный.
Но фины не поняли. Или растерялись? Или не знали, что по правилам
состязаний нельзя помогать лыжнику, но разрешается заменять сломанный
инвентарь?!
- Палку! - опять крикнул Чапыжный.
Финны о чем-то взволнованно совещались. Но секунды-то бежали. И тогда
Чапыжный сам выхватил у ближайшего финна палку. Правда, она была длинновата
и не такая, как у Чапыжного. Но все-таки палка.
Мощными толчками устремился Чапыжный вперед. Он словно летел над
дорожкой. Зрители, которые здесь, у финиша, стояли двумя плотными шпалерами,
что-то кричали, - Чапыжный не слышал.
"Еще... Еще... Еще..." - твердил он и последним отчаянным усилием
пересек линию финиша.
Его сразу обступили. Поздравляли. Кто-то накинул ему на плечи пальто.
Но он был по-прежнему весь напряжен, как пружина. Викулайнен-то еще не
кончил дистанцию.
- Садись! - ему подставили табурет. Чапыжный не ответил, не обернулся.
Он пристально всматривался вдаль.
Кто-то заботливо всунул ему в руки стакан горячего какао. Он машинально
выпил, не поблагодарил. Он даже не видел, кто дал ему стакан. Все внимание
его было приковано к лыжне. Викулайнен-то еще не кончил дистанцию.
Лицо Чапыжного казалось полосатым; это струйки пота прочертили борозды.
Скулы выдавались еще больше, чем обычно. Щеки ввалились. И только нос -
маленький, со смешной нашлепкой - торчал, как всегда, задорно.
"Погоди. Не радуйся. Рано", - билось в мозгу у Чапыжного.
Но вот вдали показался Викулайнен. Чапыжный сердцем узнал его:
разглядеть на таком расстоянии лицо гонщика или номер было невозможно.
Викулайнен быстро приближался. Вот уже судьи приготовили секундомеры.
Разом щелкнули кнопки...
- Проиграл Чапыжному тридцать шесть секунд, - спокойно сказал чей-то
голос.
Чапыжный глубоко, всей грудью, вздохнул, кажется, впервые после финиша.
Опустился на табурет. Ноги больше не держали его. Весь он вдруг словно
обмяк.
Он и сам не замечал, что после окончания бега прошло уже больше семи