"Николай Раевский. Дневник галлиполийца" - читать интересную книгу автора

совершенно прозаическая батарея. Насколько можно судить, форты Босфора
совершенно неприступны. Стоянка у карантина очень непродолжительная.
Подходят катера с французами, англичанами и турками, играющими, по-видимому,
чисто декоративную роль в своей собственной стране. Несколько вопросов -
есть ли больные, раненые, мертвые, и мы, подняв якоря, "разворачиваемся" и
идем дальше. Картина поразительно красивая и совсем нерусская - пинии,
кипарисы, минареты и вперемежку с ними роскошные европейские виллы.
Темнеет, зажигаются бесчисленные огни, и мы, как зачарованные, любуемся
картиной доброго старого времени - больше всего залитыми электрическим
светом пароходами (значит, "уголь есть" и "лампочки не реквизированы").
Среди старинных башен Константинопольского предместья - опять-таки залитый
электричеством громадный отель, снующие по берегу давно не виданные трамваи,
какой-то ресторан, полный тропической зелени... Словом, перед нами вечерняя
жизнь роскошного международного города, бесконечно далекого от наших
кошмаров, и она производит прямо-таки подавляющее впечатление на солдат.
Сначала слышались сокрушенные воздыхания: "Одни мы, дураки, шесть лет вшей
кормим, а люди живут"... а потом все замолчали и любовались морем огней
громадного города и таким же морем огней союзного флота на рейде. Огненной
сказкой промелькнул Константинополь... вышли в Мраморное море и бросили
якорь вблизи от Скутари.
4 ноября.
Ночью воспользовался тем, что дамы спали, и переменил белье, обмененное
на большую плитку Cow's Milk Chocolate. С пяти до десяти утра простоял в
бесконечной очереди за кипятком. В первый раз испытал это специально
советское удовольствие и понимаю, что, стоя в очередях, можно потерять
остатки терпения. Хлеба упорно нет. Солдаты нервничают и злятся, но особенно
никто не протестует - силой ведь никого на пароход не тянули. С утра
"Херсон" осаждают "кардаши" на лодках, полных белого хлеба, громадных плиток
шоколада, фруктов и других вкусных вещей. У большинства из нас, увы, только
слюнки текут. Турки принимают лишь валюту и особенно охотно - русские
серебряные рубли.
- Пакупай, пажалюста... шоколад... сардинка... русска водка...
День серенький. Константинополь из-за этого, вероятно, много
проигрывает, но все-таки он замечательно красив. Прямо против парохода, но
довольно далеко, - Айя-София. Слева от нее целый лес воздушно-тонких
минаретов. Около "Херсона" то и дело появляются моторные и обыкновенные
лодки со "старыми эмигрантами" - беженцами новороссийской эвакуации. Наша
публика насмешливо кричит: "Привет спекулянтам!", но в общем настроение
добродушное.
К вечеру бесконечные слухи концентрируются около отправления в Алжир. Я
лично доволен - солнечная, горячая страна, во всяком случае лучше всяких
Лемносов, Кипра и других болотистых{8} мест.
Поздно вечером на пароход привезли целую гору прекрасного белого хлеба
и немедленно подкормили изголодавшуюся публику. Пришлось приблизительно по
фунту хлеба на человека, и настроение сильно поднялось. Наш офицерский трюм
удивительно неудачен по своему расположению - весь день тянется бесконечная
очередь{9}, шум, крики, давка... Надо сказать, что офицеры изнервничались
гораздо сильнее солдат.
5 ноября.
Приходится пользоваться уборной поздно ночью - часа в 3-4; днем надо