"Николай Раевский. Дневник галлиполийца" - читать интересную книгу автора

Наконец-то наша судьба более или менее определилась - идем в Галлиполи.
Долго ли будем там жить или поедем в Африку - неизвестно. Зато окончательно
решено, что мы остаемся Русской армией. Каждая дивизия свертывается в
бригаду{12}, регулярная конница образует одну дивизию, 2-й корпус совершенно
расформировывается. Что касается жалования, то что-то, видимо, платить
будут, но сколько именно - слухи самые разнообразные. Называют цифры от 180
до 1200 франков{13} (для офицеров). Нельзя сказать, чтобы кто-нибудь
особенно радовался такому обороту дела. Правда, оставаясь Армией, мы
сохраняем определенное положение и кормить нас во всяком случае будут, но
раз армия - значит, рано или поздно - война, а воевать сейчас никому не
хочется. Читал вчера "Temps", "Presse du Soir", "Stamboul". Настроение гг.
корреспондентов диаметрально противоположное нашему - страшно хотят воевать,
особенно неугомонный Владимир Бурцев. Отношение к нам французов, видимо,
действительно сочувственное. Наоборот, англичане, по слухам, всячески
вставляют палки в колеса. Вчера, впрочем, на "Херсон" приехали какой-то
англичанин и две чрезвычайно некрасивые мисс в автомобильных шубах. Хотели
спуститься в трюм и раздать детям шоколад, но дошли только до люка. Оттуда в
западноевропейские носы повеяло таким ароматом, что мисс поспешили удрать,
передав шоколад нашему поручику Н.
В 10 часов утра снялись с якоря и вышли в Мраморное море. Я лежу в
трюме и злюсь на распущенность наших офицеров. Дежурного назначить
невозможно - все заболевают и не хотят ничего делать. О солдатах и говорить
нечего - даже за обедом трудно кого-нибудь послать.
8 ноября.
Поздно ночью подошли к Галлиполи. Не могу выйти на палубу и посмотреть,
так как ночью кто-то сбросил на пол мой бинокль, и теперь я буквально не
знаю, что делать. Творится что-то неладное. Продуктов сегодня, кроме двух
банок сгущенного молока и трех крошечных коробочек паштета, на всю батарею
совсем не выдали. Офицеры усиленно толкуют о приказе генерала Кутепова
(почему его, а не Врангеля?) - формировать из добровольцев одну дивизию
пехоты и одну кавалерийскую, куда поступают исключительно добровольцы. Все
остальные возвращаются в качестве беженцев в славянские страны. Что это за
корпус, каковы его задачи, что будет с остальными - ничего неизвестно. Около
12 часов дня по трюмам прочтен приказ - исполнять только распоряжения,
исходящие от генерала Туркула{14}, и никаких больше распоряжений не
исполнять. Что сей сон значит, когда на борту комкор, генерал Писарев{15}, -
не понимаю.
Утверждают даже, что Туркул только что арестовал начальника штаба
корпуса, за что - тоже неизвестно. Генерал Туркул в приказе по кораблю
объявил, что выгружаются все и немедленно. С палубы слышны взрывы -
"ура"{16}. Немного вспоминается 1917 год - больно у всех поднялось
настроение.
Кроме большого количества варенья, не ел ничего.
9 ноября.
Продолжается прежняя голодовка. Сегодня дали по одной галете и по 1/16
фунта хлеба. Нашу батарею еще поддерживает сало (роздали последнее) и
варенье (тоже кончили сегодня).
На "Саратове" двое уже застрелились на почве голода, а троих якобы
расстреляли за попытку военного мятежа (тоже из-за голода){17}. Наши офицеры
становятся все более и более несносными - большинство не справляется с