"Николай Раевский. Дневник галлиполийца" - читать интересную книгу автора

напомнили мне самого Капусту. Белого, аккуратно сколоченного гроба в церкви
не открывали. Музыки не было. Провожавшие мокли под дождем. Стучали о крышку
гроба твердые комья глины. Наверное, многие думали, когда и где моя очередь.
Вчера в лагере началось радостное возбуждение. Восстание в России -
совершившийся факт, но подавят его, или не подавят - вот вопрос. Видимо,
восстала изголодавшаяся толпа. Усмирят ее, и все пойдет по-старому, или же
это начало конца большевиков и новой жизни для нас? Волнует всех слух, что
власть может перейти в руки социалистов-революционеров с Керенским во
главе - с этой компанией нам не по дороге.
14 марта.
Восстание в России, видимо, пошло на убыль. Судьба снова против нас.
Некоторые совсем подавлены. Вижу, к несчастью, что и на этот раз мои
предсказания сбылись. Мне казалось, что коммунисты слишком хорошо
организованы. Я особенно настаивал на этом в спорах.
Сегодня должен приехать командир Оккупационного корпуса, генерал Шарпи.
Ожидают и Врангеля, но что он может сейчас нам сказать?
Парад не состоялся, так как Шарпи отказался его принять. Сказал, якобы,
что у беженцев парадов быть не может. Ограничился очень подробным осмотром
лагеря, причем были "все на линии". Шарпи - на редкость представительный,
особенно для француза, мужчина с профилем древнего римлянина. Генерал
Врангель не приехал.
16 марта.
Как я и боялся, восстание в России, видимо, имело неорганизованный
характер и постепенно догорает.
Вчера прочли удивительный приказ по Артиллерийской бригаде.
Разъясняется, что офицеров нельзя ставить под шашку или под винтовку, но
ввиду "условий момента" разрешается назначать их на хозяйственные наряды не
в очередь. Доигрались, нечего сказать.
19 марта.
Вчера вечером по лагерю начались крики "ура". Оказалось, что по радио
принята телеграмма Гучкова главнокомандующему, в которой он сообщает о
переходе в руки восставших Киева, Харькова, Орла, Царицына и ряда других
крупных пунктов. В средней России якобы полная анархия.
К радости у большинства офицеров примешивается тревожное чувство. В чьи
руки перейдет власть, если переворот удастся, и как встретят нас?
Мне по-прежнему грустно. Опять начнется старая песня: "народная воля",
"государственный разум великого народа нашего", "организованная демократия"
и т.д. Большинство разучилось (да и не умело) мыслить самостоятельно. Одни
остались бурбонами, некоторые ими сделались, и большинство ровно ничему не
научилось за все четыре года революции.
Недавно (15 марта) была годовщина смерти дорогого Александра Андреевича
Филиппова{31}. Вспомнился мне в этот день кошмар отступления к
Новороссийску, переправа через Кубань и крошечная комнатка, в которой лежали
друг на друге наши больные. Умиравший Кудрявцев бросался на умиравшего
Филиппова и пытался его душить. Рядом лежал без сознания Коля Соколов.
Страшным напряжением воли добирался до дверей И., а еле державшиеся на ногах
Миша В. и Васенька Каншин помогали остальным. Это были добровольцы. А
"демократия" хамила, сколько могла, и я никогда так сильно не чувствовал
пропасть между "нами" и "ими". Бедный Александр Андреевич. Сколько раз он
спорил со мной о "народном разуме", сколько возился со всеми Фильками, а