"Николай Раевский. Дневник галлиполийца" - читать интересную книгу автора

когда умер, нельзя было заставить вынести его тело на подводу. Как сейчас
помню: вынесли фельдшер, кадет князь В., я, еще кто-то из офицеров. На
похороны никто из солдат не хотел идти, и пришлось назначить "наряд"
(добровольцев здоровых не было).
Как-то вечером я лежал на повозке. Было холодно, я закутался с головой
брезентом, и солдаты не могли меня видеть. Вот тут-то я и услышал разговор
ставропольцев (мобилизованных) о больных: "...чего эту сволочь возить,
перерезать бы всех - вся война из-за них". В одном они были правы -
понимали, что войну ведут офицеры и добровольцы, а все прочее - стадо. Но
сами мы этого не понимали и, боюсь, долго еще не поймем. Это не мое только
личное впечатление. На днях расспрашивал подпоручика П. Он два года был
солдатом и говорит, что не раз слышал от мобилизованных: "взять бы всех
добровольцев - и красных, и белых - да перерезать всех зараз". Это было еще
одно из мягких выражений.
Я упрям в своих взглядах и не знаю, что бы могло заставить меня
переменить их. Говорить теперь будут много, а я все-таки буду думать свое:
Сердца единой верой сплавим,
Пускай нас мало - не беда,
Мы за собой пойти заставим
К бичам привычные стада...
( "Красное Евангелие").
23 марта.
Наконец весна началась. Норд-ост, дувший с Мраморного моря почти целый
месяц, сразу прекратился, и стало совсем жарко. Если дальше погода будет
такая же, то, пожалуй, через две-три недели можно будет брать солнечные
ванны. С наступлением тепла я сразу ожил. Нет прежней гнетущей тоски, и я
даже три дня подряд ходил в город. Чувствую, что, несмотря на скверное
питание, сильно окреп по сравнению с декабрем.
Город приведен русскими в порядок. Почти все части выведены в лагерь.
Остались одни юнкера, которые лихо козыряют и, вообще, производят самое
лучшее впечатление. Поздно мы взялись за ум, поздно начали, кажется, ценить
добровольцев и учить их как следует, но лучше все-таки поздно, чем никогда.
Как жаль, что нет фотографического аппарата. Чего стоят одни сенегальцы
верхом на мулах возле кипарисов и турецкого фонтана рядом с русскими
добровольцами. Ходил в город повидаться со старым князем В., отцом Володи.
Осенью 19 года его вызвали телеграммой к месту службы. Тем временем Харьков
сдали, Екатеринослав занял Махно, и бедный князь, отрезанный от семьи,
принужден был уехать в Новороссийск. Оттуда эвакуировался на остров Лемнос и
с тех пор мытарствует за границей. Хороший старик... Бывший прокурор
Окружного суда, помещик, служит теперь столяром на какой-то американской
фабрике, но не унывает. Человек, видно, очень наблюдательный. Рассказал мне
несколько характерных сценок из русской эмигрантской жизни. Особенно мне
понравилась история одного полковника, который сначала был "собачьим
комендантом" (имел наблюдение за дамскими собачками) в городе Мудросе, а
затем, не зная английского языка, состоял переводчиком при английском
генерале. Переводить, конечно, не переводил, но получал фунты, играл с
англичанином в бридж, пил с ним виски и вообще чувствовал себя недурно.
Князь В. затянул меня в погребок, устроенный среди развалин женой
офицера-кавалериста и там, несмотря на мое сопротивление (мне неловко было
вводить старика в расход), слегка напоил меня. Выпили и за здоровье Володи.