"Богомил Райнов. Элегия мертвых дней" - читать интересную книгу автора

Богомил Райнов

Элегия мертвых дней


Я сидел на полу отцовского кабинета и вытирал пыль с книг,
расставленных на нижней полке. Впрочем, не вытирал, а перелистывал их. Там,
на нижней полке, стояли книги, которые я любил листать больше всего. Одна из
них, под названием "Мои натурщицы", изобиловала снимками обнаженных,
застывших в позах нимф и богинь, женщин со старомодными прическами. Позы
казались мне красивыми, а фигуры натурщиц - не особенно. Увядшие телеса
профессионалок. Дряблая плоть. Грузные ляжки. Но в сугубо мужской атмосфере
дома, где я рос, снимки эти воспринимались как виды какой-то запретной зоны.
Там, на нижней полке, стояло и роскошное, с красочными иллюстрациями
Далека, издание "Рубаийат" Омара Хайяма. Больше всего мне нравилась первая
иллюстрация: белые, отливающие голубизной купола восточного города, глухая
темная зелень султанских садов, солнце, выплывающее из-за фиолетовых гор в
образе прекрасноликого молодца. Как мне хотелось, чтобы этим молодцем был я,
разумеется, когда вырасту, чтобы и я мог так же легко плыть в небесной
лазури к голубому, объятому дремой волшебному городу:

Проснись! Ведь солнце уже уронило
свой алмаз в чашу ночи.
И вот, охотник с востока накинул на минарет
свою сеть из солнечных лучей.

Книжный шкаф с солидными изданиями стоял в углу у самой двери, и я под
тем предлогом, что сметаю пыль, спокойно рассматривал книги. Письменный стол
отца находился в противоположном конце комнаты, у окна. И солнце - не то,
что у Омара Хайяма, а белесое зимнее софийское солнце, - вычерчивало в
сумрачном полумраке кабинета большой светлый ромб, с проступающим в нем
силуэтом Старика, склонившегося над работой, точно Старик, подобно
султанской мечети, очутился в солнечных силках.
В тот день отец рисовал. Рисование служило ему отдыхом от писательских
трудов. И вот, рисуя, он вдруг пробормотал нечто неразборчивое.
- Ты что-то сказал, папа? - спросил я, поспешно захлопывая толстую
книгу.
- Ничего.
- Мне показалось, будто ты что-то сказал...
- Неужели?
Он окинул меня быстрым взглядом, чуть заметно улыбнулся и добавил:
- Наверное, я разговаривал сам с собой... Как сумасшедший...
Отец снова склонился над рисунком, а я поставил "Рубаийат" на место,
чтобы вытащить следующую книгу. Но книги внезапно перестали занимать меня, и
я украдкой бросил взгляд в глубину комнаты, где в большом светлом ромбе
вырисовывалась сгорбленная фигура Старика. Несмотря на его шутливый тон,
меня охватило какое-то смутное беспокойство. Мне стало страшно: этот
человек, так скупо делившийся своими мыслями с окружающими, вдруг может ни с
того, ни с сего заговорить с самим собой. Как сумасшедший.
Правда, я еще ребенком замечал подобное и за собой. Ничего