"Шамиль Ракипов. Прекрасны ли зори?.." - читать интересную книгу авторасарай.
- Пока сложите в углу, - сказал он. - А завтра к веникам добавим мяты и полыни для запаха и подвесим сушиться. Сейчас дядя Давид едет на кладбище. Полезайте в телегу, с ним поедете. На обратном пути насобирайте побольше мяты и полыни. - Ай, отец, - обратилась к мужу Шамгольжаннан-жинге, выглянув из калитки, - зачем на кладбище рвать? Пусть лучше проедут подальше, в поле. А то полынь с кладбища... Лучше умереть, чем прикасаться себе в бане такими вениками! Халиулла-абзый насупился, но, соглашаясь, закивал: - Ладно, дети, пройдите к полю вдоль балки. Заодно травы накосите. Лошади надо что-нибудь ночью пожевать. Это мне сказал Халиулла-абзый. И еще троим ребятам, что играли с нами в футбол. А Габдулла отнес веники и не вернулся, незаметно смылся в сад. Калимулла спрятался за поленницу дров. И Хабибулла бы улизнул, да только он очень любит щавель. Как окажется в поле, глаз не отрывает от земли. А то, бывало, растянется на пузе и лежа уплетает кислый щавель. Наш бычок и тот не так любит щавель, как Хабибулла. По этому он первый прыгнул в телегу и занял место поудобнее. Остальные его братья не то испугались, что и всем влетит за сапоги, не то после игры в футбол устали, и теперь лень было ехать в поле. Я хотел отворить ворота и, зайдя во двор, подналег на перекладину, чтобы отбросить ее, но кто-то сильно толкнул ворота, и я не успел отскочить, шлепнулся бы на землю. Гляжу, стоит в воротах косой Ханафи, муэдзин.[5] Борода взъерошена, глаза вытаращены, злобно сверкают. К тому же Ханафи не один пришел, привел с собой четверых стариков. ходил в легкой латаной одежде и потертой каракулевой шапчонке. Мне не раз доводилось слышать, как он ядовито высмеивал парней и девушек, прогуливающихся под руку. Он прогонял палкой тех - будь то мужчина или женщина, - кто заходит к соседям в гости босиком или без головного убора: это якобы по мусульманским обычаям является дурным поступком. При виде его у меня в голове промелькнула мысль: "Что же мы натворили? Почему к нам явился этот злой человек?.." Ханафи, раскрасневшийся, как рассерженный индюк, вплотную приблизился к Халиулле-абзыю. Задрав голову, выставил растрепанную бороденку, сузил глаза да так и замер в этой позе. Только ноздри раздувались и шумно втягивали воздух. Вдруг встрепенулся, ткнул в воздух толстой палкой, показывая на дым, вьющийся из трубы над нашей крышей. Он прокашлялся, чтобы голос его звучал громче, и начал возмущенно кричать, брызжа прямо в лицо Халиулле-абзыю слюной. Он говорил торопливо и задыхался. Произносил какие-то странные слова, якобы из корана, смысл которых мне был непонятен. Другие старики согласно кивали головой. И это, видать, косому Ханафи придавало уверенности в себе. - Я готов стать жертвой во имя нашей веры, но не успокоюсь, пока не проткну котел этих безбожников! - воскликнул он, размахивая палкой, и решительно зашагал к нашему дому. Дядя Давид, удивленный неожиданным появлением странного взбалмошного старика, замешкался и выпустил повод, за который удерживал лошадь. Когда Ханафи замахнулся палкой, лошадь испугалась и прянула в сторону. Телега хрястнула и опрокинулась. Хабибулла с истошным воплем вывалился из нее и |
|
|