"Катерина Ракитина. Радуга" - читать интересную книгу автора

свесив голову, упираясь в грудь подбородком, а над ним накручивает круги
золотистая звонкая муха. Сёрен отгоняла ее рукавом. И вздрогнула, когда
худые крепкие руки легли ей на плечи. Повернулась, утыкаясь лицом в
жесткую куртку Лэти и разрыдалась.
- Встань, девочка, и проверь, не пропало ли что-нибудь в доме. Стой! - он
схватил Сёрен за руку. - Идем вместе.
Она оглядывала земляной пол, прогоревший очаг, брошенный под лавкой
недоплетенный короб и нагло гуляющую по столу курицу... Лэти успел слазить
на горище и порыться в чуланах, потом сосредоточенно вышел во двор. Сёрен
выгнала курицу и разрыдалась над корзинкой для вышивания.
- Сёрен, иди сюда! - позвал ее Лэти через окно. - Что это, Сёрен?
Она с недоумением смотрела на звезду из мелких камушков, сверкающую на его
ладони. Она и была величиной с ладонь - вот странно. Сёрен отерла рукавом
набегающие слезы.
- Нашла... я... в роднике.
Она вспомнила, как четыре дня тому Лэти уговаривал Бокрина переселиться в
поселок. Ей велели уйти, и она бегала к роднику, долго созерцала в
хрустальной воде пляску то ли мальков, то ли золотистых солнечных чешуек.
А потом вернулась. Они все еще спорили. Сёрен не хотела подслушивать,
получилось случайно. Бокрин не желал идти к соседям, с которыми поссорился
когда-то в большой мере из-за нее, Сёрен. Потому что она не была похожа на
других. Бокрин был для нее всем: и дядей, и отцом, и наставником, и
другом. Тогда, когда Сёрен попала в его дом, Черта была далеко, за
много-много конных переходов от долины. А потом все приближалась. Сегодня
достаточно бежать ей, Сёрен, какие-то полчаса... у нее крепкие ноги.
Только вот Бокрин взял с нее клятву никогда не ходить туда, и она честно
слушалась. А он... Лэти появился в их доме примерно тогда же, когда Бокрин
подобрал девочку. Лэти был пограничник, он был из тех немногих, кто
уходили за Черту - и возвращались. Еще с того времени Сёрен помнит его
пепельные волосы, собранные на затылке и перехваченные кожаным ремешком,
помнит темное, точно опаленное нездешним огнем лицо, помнит запах от
жесткой куртки: кожи, дыма, травы... и чего-то еще, чему она никак не
может подобрать названия. За Черту обычные люди не ходят даже в страшных
снах. От Черты бегут. Редкие цепочки беженцев шли и шли. Уже тогда. И их
делалось все больше. Черта придвигалась. Иногда надолго замирая, а иногда
слизывая разом целые варсты. Беженцы спешили, беженцы везли на телегах,
несли на себе детей и скарб, гнали живность. Редко останавливались на
ночлег. Говорили, Черта сжигает все на своем пути. Говорили, это вечный
раскаленный песок, который тянется на много дней, а за ним - все как у
нас. Только жизни нет... Говорили... Бокрин привечал подорожных. Делился
последним. Потом какой-то не в меру ретивый парень попытался завалить
Сёрен, голенастую девчонку, на сено в омшаннике. В спину парню воткнулись
вилы. Не до смерти. Больше Бокрин в дом никого не впускал. Даже с детьми.
Иногда появлялись кучки мародеров, мелкие банды. Бокрин встречал их
напряженным самострелом. И, может быть, чем то еще, потому что, честно
сидя в чулане, Сёрен видела сквозь щели запертой двери странный свет.
Один раз их чуть не пожгли. Легче всего было, когда в доме ночевали
пограничники. А поселок огородили частоколом. Сёрен разглядела, когда
бегала покупать соль. Взрослая, она никого не интересовала. Про вражду
можно было забыть.