"Лобсанг Рампа. Доктор из Лхасы" - читать интересную книгу автора

намного неприятнее, чем в тот день, когда я впервые поднялся в небо на
воздушном змее. Ведь теперь, кроме толчков, был еще рев, самый оглушительный
рев, который только можно себе вообразить. Затем самолет швырнуло так
сильно, что голова у меня чуть было не оторвалась от тела. Однако после
этого толчки прекратились, и я почувствовал, что меня сильно прижимает к
сиденью и спинке кресла. Я заставил себя выглянуть в окошко, находившееся
рядом со мной. Мы летели по воздуху, набирая высоту.
Под нами оказалась река. Она вытянулась по земле серебристой нитью,
которая в одном месте разделялась на две. Мы видели под собой речные суда и
лодки, которые с этой высоты выглядели игрушечными корабликами, вырезанными
из дерева.
Затем мы посмотрели на Чунцин, на его улицы, по ступеням которых нам
так часто приходилось взбираться вверх. С высоты птичьего полета они
казались совсем плоскими, и лишь поля-террасы, которые льнули со всех сторон
к холмам, были похожими на ступени. Мы видели, как на них, совсем не обращая
на нас внимания, работают крестьяне.
Внезапно нас со всех сторон окутала белизна, и из окошка больше ничего
не было видно. Даже рев двигателей казался теперь приглушенным. Мы летели
внутри облака. В течение нескольких минут панорама за окошком то открывалась
нашему взору, то опять сменялась молочной белизной. Затем мы поднялись над
облаками, и сверху было лишь ослепительное солнце и голубое небо. Внизу
теперь простирались ярко освещенные снежные вершины, белизна которых слепила
глаза. Мы поднимались все выше и выше. Вдруг до меня донесся голос пилота:
- Ты ни разу в жизни не поднимался на такую высоту, - сказал он. - Мы
сейчас летим намного выше, чем ты когда-либо бывал.
- Это не так, - ответил я. - Ведь когда я летал на воздушном змее, я
стартовал с высоты семнадцать тысяч футов над уровнем моря.
Мои слова удивили его. Он выглянул в боковое окно, а затем сделал так,
что одно крыло самолета ушло вверх, а сам он начал пикировать вниз. Лицо
Хуанга стало мертвенно-бледным, и тут с ним начало происходить то, о чем
лучше не писать. Он выпал из своего сиденья и распластался на полу аэроплана
Смотреть на него было очень неприятно, ведь в этот день ему пришлось очень
нелегко. Я-то привык к головокружительным полетам, от которых теперь получал
лишь утонченное удовольствие. Но это не распространялось на Хуанга, которому
было не по себе. К моменту приземления он представлял собой трепещущую
массу, которая иногда тяжело стонала. Да, Хуанг явно не был рожден летать!
Перед посадкой пилот выключил моторы, и мы некоторое время беззвучно
плыли по небу, опускаясь все ниже и ниже. До нас доносились лишь свист ветра
и хлопание обшивки за бортом - единственное напоминание о том, что мы
находимся внутри построенного людьми летательного аппарата. Когда мы
приблизились к земле, пилот неожиданно для меня снова запустил моторы, и
наши уши опять заложило от оглушительного рева двигателей мощностью в
несколько сотен лошадиных сил.
Описав в воздухе большой круг, мы приземлились. Снова удар о землю и
скрежет тормозных колодок. Самолет прокатился некоторое расстояние по земле
и замер. Пилот заглушил моторы, и мы с ним поднялись, чтобы выйти из
аэроплана. Бедняга Хуанг не мог стоять на ногах. Нам пришлось взять его под
руки, вывести из самолета и положить на земле.
Боюсь, что многим я покажусь бессердечным. Хуанг лежал лицом вниз на
длинной песчаной отмели, которая находилась в середине реки шириной в одну