"Виталий Рапопорт. Как и почему " - читать интересную книгу автора

которого в Лечсанупр поместил никто иной, как Кузнецов.
- Он, следовательно, не был заинтересован в смерти Жданова?
- Кто его знает! Надобно признать, что мы не знаем. Возможны
комбинации самые невероятные, ох, возможны. Кто-то мог настоятельно
посоветовать Егорову: не стоит применять к Андрею Александровичу радикальных
методов лечения. Подтекст: дайте человеку умереть спокойно, с достоинством.
Кто мог дать такой совет? Кто угодно: Маленков, Власик, Сталин, даже сам
Кузнецов. Чего это он примчался на Валдай? Убедиться, что вскрытие пройдет
по плану? И почему вскрытие делали там, а не в Москве? Но, повторяю, это
только возможные ходы. Был ли вообще такой разговор, неизвестно. Пора
остановиться, пора признать, что мы не знаем и остаемся при своих сомнениях.
Последний штрих. Уже после смерти вождя Виноградов признал, что он вместе с
другими просмотрел инфаркт у товарища Жданова.

Глава 14: дело врачей набирает ход

Пора вернуться в 1952 год. Итак, 11 августа Тимашук опять пригласили на
Лубянку, на этот раз для разговора о лечении Жданова. Здесь следователей
ждал сюрприз: я сигнализировала о неправильном лечении А.А.еще в сорок
восьмом году. Кому? Сначала Власику, потом дважды Кузнецову. Запахло
жареным. Рюмин торжествовал: вот оно, доказательство врачебного
вредительства, получено из первых рук, подтверждает то, что я твержу с 50-го
года. Доложили Сталину, который про письмо ничего не помнил. Или сделал вид,
что не помнил. Генерал-лейтенант МГБ Николай Сидорович Власик возглавлял
личную охрану вождя с начала тридцатых, после смерти Надежды Аллилуевой стал
также фактическим опекуном сталинских детей. Генерал своего простонародного
отчества стеснялся, требовал, чтобы подчиненные к нему обращались как к
Николаю Сергеевичу, Сталин называл его, по своему обыкновению, по фамилии.
Возможное объяснение Власика, что он отдал письмо Абакумову, мало ему
помогало. Дело в том, что он показал письмо Тимашук Егорову, но тот был
вредитель, следовательно, предупредил врага. Положение Власика к этому
времени было и без того пиковое. 23 мая ГУО, Главное управление охраны,
которое он возглавлял, преобразовали в просто Управление охраны, а его
самого еще раньше отправили заместителем начальника Баженовского
исправительно-трудового лагеря в Асбесте Свердловской области. Причины я не
знаю, но в личной охране в это время произошла перетряска. 29 мая министр
Игнатьев стал по совместительству начальником Управления охраны.
Генерал-майор Кузьмичев, начинавший постовым у дачи Сталина, с 16 июня
оказался начальником Дубровлага в Мордовии. Вождь приказал Поскребышеву:
письмо Тимашук отыскать, роль Власика расследовать. Поскребышев не стал (или
не мог) наводить справки у опального министра, письмо искал у себя, это
заняло много времени. Видимо, помета Сталина квалифицировала документ как
малозначительный, и секретарь его засунул куда попало. Еще, наверно, сыграло
роль то обстоятельство, что из-за чрезвычайной и болезненной секретности
Поскребышев вел сталинские бумажные дела один, хотя был генерал-лейтенант и
член ЦК. 29 августа главный терапевт Минздрава проф. П.Е. Лукомский
подтвердил диагноз Тимашук. Дело врачей оформлялось, наполнялось деталями.
Рюмин принялся за составление справки о деле, с которой Игнатьев пошел к
Сталину: профессора ЛСУК Егоров, Виноградов, Василенко, Ланг, Этингер и
другие умертвили Щербакова и Жданова. Ознакомившись с этим документом,