"Матрена Распутина. Распутин. Почему? " - читать интересную книгу автора

впенчатление на тех, кто не прозревал их сущности и не донгадывался о
намерениях автора, еврея, принявшего пранвославие, впоследствии перешедшего
в старообрядчество, с возведением в сан старообрядческого епископа, и
убинтого при крайне загадочной обстановке...
На смену ему явился священник Григорий Петров. Трудно передать то
впечатление, какое он произвел своним появлением. Залы, где он читал свои
убогие лекции, ломились от публики; многотысячная толпа молодежи
сопровождала каждый его шаг; знакомства с ним исканло как высшее общество,
так и широкая публика; газеты были переполнены описаниями его лекций;
издантельство Сытина не жалело ни денег, ни бумаги для распространения его
"сочинений" в народе; фотогранфические карточки и портреты его красовались в
витнринах магазинов на Невском, и "общественная" мысль была погружена в
созерцание его облика, создавая ему небывалую славу. Даже такие авторитеты,
как незабвеннный, великий пастырь земли русской, отец Иоанн Кроннштадтский,
не могли поколебать той почвы, на которой утвердился бездарный Григорий
Петров, человек неумнный, необразованный, этот типичный "оратор", умевнший
трескучими фразами прикрывать свое скудоумие.
В чем же была причина такого успеха Григория Петнрова? Она очень
несложна. Он пел в унисон с теми, кто был хозяином общественного мнения,
кто, сидя за кунлисами, создавал его и управлял им.
После его развенчания религиозный Петербург стал искать ответов на свои
сомнения и духовные запросы в иной плоскости и вступил на почву народной
веры, не знающей никаких религиозных проблем, не сталкиваюнщейся ни с какими
противоречиями, не связанной ни с какою наукою... Сделать это было тем
легче, что в представителях такой веры не ощущалось недостатка... Наиболее
почетное место среди них занял косноязычнный Митя. Это был совершенно
неграмотный крестьяннин Калужской губернии, и притом лишенный дара речи,
издававший только нечленораздельные звуки. Тем не менее, народная молва
наделила его необычайными свойствами, видела в нем святого, и этого факта
было достаточно для того, чтобы перед ним раскрылись двенри самых
фешенебельных салонов. В тех звуках, какие он издавал, безуспешно стараясь
выговорить слово, в минмике, мычании и жестикуляциях окружающие силились
угадывать откровение Божие, внимательно всматривались в выражение его лица,
следили за его движениями и денлали всевозможные выводы. Увлечение высшего
общенства "Митей" было так велико, что, в порыве религиознного экстаза, одна
из воспитанниц Смольного института благородных девиц предложила ему свою
руку и сердце, какие "Митя", к ужасу своих почитателей, и принял".

Последние времена
В этот бурлящий водоворот и попал мой отец, когда приехал в столицу.
Всюду только и говорили о "последних временах".
Здесь необходимо сделать небольшое отступление.
В записках великого князя Александра Михайловича мне бросилось в глаза
следующее. Он описывает разгонвор с тогда еще великим князем Николаем
Александронвичем, наследником Александра Третьего. Тот только что узнал о
смерти отца и, значит, о близости своего коронования. "Сандро, что я буду
делать?! - патетичеснки воскликнул он. - Что будет теперь с Россией? Я еще
не подготовлен быть царем! Я не могу управлять импенрией. Я даже не знаю,
как разговаривать с министрами. Помоги мне, Сандро!
Помочь ему? Мне, который в вопросах государственнного управления знал