"Матрена Распутина. Распутин. Почему? " - читать интересную книгу автора

Непреклонность вдовствующей императрицы перендавалась придворным (так
что приведенное свидетельнство Симановича, относящееся к Николаю Второму, в
известной мере вполне может быть отнесено и к Алекнсандре Федоровне).
Обладая тончайшей душевной организацией (неконторые мемуаристы видят в
этом проявление нервной болезни, указывая на частые истерические припадки,
изводившие императрицу), Александра Федоровна с самого начала жизни в России
видела (и чаще всего спранведливо) вокруг себя врагов.
Гурко: "Александра Федоровна оказалась в Петербурнге, как в лесу, и,
надо сказать правду, не приложила никаких усилий к тому, чтобы разобраться в
нем и принобрести симпатии общества. Так на всех парадных веченрах и приемах
Мария Федоровна обходила собравшихся и продолжительно с ними беседовала, а
Александра Федоровна ограничивалась разговорами с приближеннными и
стремилась скорее удалиться во внутренние понкои. Обстоятельство это
обратило на себя внимание обнщества. Отзвук этого имеется в дневнике
ст.-секретаря Половцова. Под 6-м мая 1902 года там записано: "После завтрака
(во дворце по случаю царских именин) обыкнновенный cercle, совершаемый
Марией Федоровной в назидание молодых величеств, остающихся в углах и
разговаривающих лишь с двумя-тремя приближенными..." Внешняя холодность
Александры Федоровны ненизменно приписывалась будто бы присущей ей
надменнности. Между тем именно надменности у нее не было. Было у нее сильно
развитое чувство собственного царснкого достоинства и немалая доза почти
болезненно щенпетильного самолюбия, но надменность ей была соверншенно
чужда. В домашней обстановке она, наоборот, отличалась чрезвычайной
простотой, и к людям, нахондившимся в ее личном услужении, относилась с
ненобыкновенной внимательностью и даже лаской. Так, няня наследника,
М.И.Вешнякова, которую в царской семье звали Меричкой, отзывалась о
государыне не иначе как о святой женщине, заботливо входящей в нужды всех
лиц, непосредственно ее окружающих. В письмах императрицы также проглядывает
эта черта. Она печетнся о здоровье придворных служащих и даже пишет о них
государю. Затрудняло сближение Александры Федоровнны с петербургским
обществом и отсутствие у нее точек близкого с ним соприкосновения. Благодаря
тому, что вдовствующая государыня по-прежнему оставалась во главе обширного
ведомства учреждений императрицы Марии (женское воспитание), а также
сохранила за сонбой главенствующую роль в делах Российского общенства
Красного Креста, молодая императрица оказалась вне круга обычной
деятельности русских цариц. В теченние продолжительного времени она была
лишена вознможности применить свою кипучую энергию, удовлетнворить свою
жажду живого дела. У нее не было поводов и возможности войти в более близкое
соприкосновение с лицами, не принадлежащими к ограниченному кругу
приближенных ко двору".
Скажу еще об одном существеннейшем обстоятельнстве, очень малым числом
людей принимающемся во внимание.
Императрица страдала неврозом сердца. И каждые роды усугубляли болезнь.
Вообще же для сердечных больнных характерно обостренное как бы вслушивание в
себя.
Гурко пишет о том, что императрицу многие считанли надменной. И он
правильно опровергает это невернное мнение. Именно маска надменности
скрывала у
Александры Федоровны страх внезапной остановки серндца. Она обращала
взгляд и слух внутрь себя и просто не видела и не слышала происходящего