"Валентин Распутин. Пожар (Повесть)" - читать интересную книгу автора

как, с какого боку взбираться наверх. Совсем отказала ему голова, совсем
ничего не шло на ум. И только когда увидел он, как кто-то, широко расставляя
на два ската ноги, торопливо шагает по крыше от левого забора - туда и
побежал, уже и не ругая себя словами, тут не до слов было, а словно бы
вдыхаемым отчаянием кляня и опаляя, под стать общему жару, себя за
бестолковость. А ведь давно ли мужик как мужик был - одна шкура от мужика
осталась.
Там, наверху, командовал Афоня Бронников. Иван Петрович, подбегая,
услышал его голос, приказывающий кому-то спуститься поискать лом или, на
худой конец, любую железяку под выдергу. И как-то легче сразу стало на душе
у Ивана Петровича: хорошо, что Афоня здесь. Тут же был и еще один надежный
человек - тракторист Семен Кольцов, мужик, правда, приезжий, но Ивану
Петровичу приходилось с ним вместе работать, и он знал: человек надежный.
Афоня, увидев топор в руках у Ивана Петровича, обрадовался:
- Ну вот, хоть один умный человек нашелся! А то на пожар бегут как за
стол - с пустыми руками.
Он поставил Ивана Петровича на край, выходящий во двор, и тот, недолго
присматриваясь, принялся отбивать доски. С другого конца ската, от конька,
стоя на чурке, соскакивая всякий раз с нее и передвигая колотушкой, как
кувалдой, бил споднизу в крышу сам Афоня, посередине, и тоже топором,
орудовал Семен Кольцов. Он успевал и здесь, и на другой стороне ската,
обращенного к Ангаре, и, обычно малоразговорчивый, сдержанный, войдя в раж,
круша и кроша доски и слева и справа, что-то дико и беспрестанно кричал. Как
ни занят, как ни употреблен был в деле Иван Петрович, он успел подумать, что
так вот, вынося, выкрикивая себя из себя, может человек только бросаясь в
атаку, бросаясь убивать или вынужденный разрушать, как теперь они, и что не
придет же человеку в голову ором орать по-звериному, когда он, к примеру,
сеет хлеб или косит траву для скота. А мы еще считаем века, которые миновали
от первобытности; века-то миновали, а в душе она совсем рядом.
Когда Иван Петрович подскочил, раскрыто было до него метра на четыре.
Вместе с ним стали подвигаться быстрей - и успели: огонь, скорым тропинчатым
жором пробежавший по внутреннему скату, запнулся о пустоту, вымахнул вверх,
вынудив их от крутого близкого жара присесть, но перекинуться через провал
он уже не смог и развернулся и пошел добирать оставшееся в спешке позади
сухое и податливое тонье. Задымились стропила, но не вспыхнули, а там, где
пробовали вспыхнуть, накинулся и забил телогрейкой Афоня.
И еще раз убедился Иван Петрович: отчаянная душа этот Афоня, свой, из
старой дозатопной деревни парень, теперь уже не парень давно - мужик.
Снова принялись за дело, чаще и опасливей оглядываясь назад. Вернулся
посланный за ломом парень и принес вместо лома новость: выкатили обгоревший
"Урал". Мотоцикл "Урал" с коляской, за которым в леспромхозе гоняются
больше, чем за "Жигулями". Парень был полузнакомый, теперь их много,
понаехавших с разных сторон и поживших уже немало, но так и не ставших
знакомыми. Возмущаясь, он вскрикивал:
- Ведь был же он, был, "Урал"-то! Для кого вот он был? Для кого его
прятали?! Я у Качаева недавно спрашивал. Нету - говорит. А он уж тут стоял!
Афоня понужнул его:
- Ты лом искал - или что?!
- Нету. Ничего нету,- закричал парень.- Вы поглядите: бабы с ведрами
понабежали, а водовозку найти не могут. С Ангары на коромысле таскают. На