"Энн Райс. Наследница ведьм ("Мэйфейрские ведьмы") " - читать интересную книгу автора

Мона вновь взглянула в сторону холла. Какие восхитительные вещи там
стоят!
Высокие створки двери, ведущей в большую гостиную, были распахнуты. В
проеме этой двери когда-то стоял убийца ее родственницы, а спустился он туда
по той же лестнице, по которой спускалась сейчас Мона. Зал гостиной тоже
выглядел совсем иначе. Теперь в нем над изящными хрустальными подсвечниками
плясали тоненькие язычки пламени.
Неизменными остались только ковер и парчовые стулья дядюшки Джулиена.
Спешно сбегая по лестнице, Мона старалась ничего не упустить из виду.
Бросая взгляд то влево, то вправо, она то и дело подмечала интересные
детали: старинные газовые канделябры с гофрированными хрустальными
поддонами, обрамление из освинцованного стекла вокруг входной двери,
которого раньше не было.
Судя по всему, виктрола была включена на полную громкость. На этажерке
для безделушек стояло множество фарфоровых статуэток, на одной из каминных
полок красовались бронзовые часы, а на другой - греческая статуя. Кроме
того, на окнах теперь висели мягкие, переливающиеся портьеры из старинного
бархата, отделанные бахромой и каскадом ниспадавшие на начищенный до блеска
деревянный пол.
Дверные рамы и плинтуса были выкрашены под мрамор! Такой декор вошел в
моду в конце девятнадцатого века. Газовые лампы отбрасывали ровный свет на
оклеенный обоями потолок, и казалось, будто брызги этого света танцевали в
ритме звучавшего вальса.
А ковер? Несомненно, это был тот самый ковер, который она видела
раньше, только, естественно, теперь он выглядел более новым. Да, так и
должно быть - ведь он принадлежал Джулиену, равно как и стоящие сейчас в
самом его центре великолепные кресла, предназначенные для удобства тех из
гостей, кто предпочитал танцам спокойную беседу.
Мона подняла руки и, встав на цыпочки, начала вальсировать, вторя
льющемуся с пластинки сопрано. Она так закружилась в танце, что узкая ночная
сорочка раздулась, образовав вокруг тела колокол. Как ни странно, девушка
без труда понимала итальянский, хотя учить этот язык начала совсем недавно.
Захваченная ритмом, она неистово раскачивалась из стороны в сторону, то
позволяя волосам рассыпаться по лицу, то отбрасывая их назад. Взгляд ее
сделался блуждающим, а перед глазами попеременно мелькали детали интерьера:
поблекшая желтая бумага, которой был оклеен потолок, неясные очертания
большого дивана, похожего на новый, купленный Майклом, с той только
разницей, что обит он был не бежевой парчой, а золотистым бархатом, довольно
потертым, но зато гармонировавшим с тоном портьер. В свете мерцающих фонарей
он выглядел особенно роскошным и теплым.
На кушетке в простой хлопковой пижаме неподвижно сидел Майкл, устремив
на нее застывший взгляд. Замерев на полутакте, она опустила красиво
изогнутые, как у балерины, руки, ощутив при этом, как вспорхнули вверх ее
распущенные волосы. Майкл глядел на нее, как на несусветное чудо. Музыка
продолжала звучать. Набрав в грудь побольше воздуха, чтобы восстановить
дыхание, Мона направилась к кушетке. Никогда в жизни она не видела перед
собой более пугающего зрелища, чем то, что предстало сейчас перед ее
глазами: совершенно ошарашенный, растерянный, находящийся, казалось, на
грани безумия Майкл.
Не то чтобы Майкл был испуган - страх вообще не был ему свойствен, так