"Энн Райс. Наследница ведьм ("Мэйфейрские ведьмы") " - читать интересную книгу автора

правду? Во всяком случае, если верить дошедшим до нее безумным слухам, то у
нее были все основания рассчитывать на удачу.
Сколько ей предстояло узнать! Сколько открыть тайн! Быть
тринадцатилетней девочкой казалось Моне сущим издевательством. Насколько она
помнила, Жанне д'Арк или Екатерине Сиенской тоже было не больше тринадцати,
но разве их можно сравнить с ней. Конечно, они святые, но это еще как
посмотреть. С одной стороны, святые, а с другой - едва ли не ведьмы.
Или взять, к примеру, Детский <В 1212 - 1213 гг. под влиянием
религиозных фанатиков около двадцати тысяч детей отправились в крестовый
поход в Палестину. Большинство из них погибли, многие были проданы в
рабство.> крестовый поход. Если бы Моне довелось принять в нем участие, они
бы наверняка отвоевали себе Святую землю. А может, ей стоит подумать об этом
серьезно? Скажем, развернуть общенациональное восстание гениальных
тринадцатилетних детей. И выдвинуть требование о получении права голоса в
зависимости от уровня интеллекта, а не возраста. И неплохо бы давать
водительские права всем тем, кто умеет хорошо водить машину. Главное, чтобы
он мог разглядеть дорогу из-за руля. Но все это мелочи. Во всяком случае,
они могут пока подождать.
Сейчас Мону волновало другое. А именно: удастся ли сегодня затащить
Майкла в постель? Когда они возвращались с праздничного шествия, она поняла,
что он уже достаточно окреп и вполне в состоянии исполнить свои мужские
функции. Другое дело, сумеет ли она его к этому склонить.
Майкл еще пребывал в том возрасте, когда мужчина довольно ловко умеет
балансировать между зовом плоти и голосом разума. Люди более почтенного
возраста, как, например, ее двоюродный дядя Рэндалл, являли собой более
легкую добычу. Не говоря уже о таких желторотых юнцах, как кузен Дэвид,
который вообще достался ей без всякого труда.
Но поход на Майкла, да еще когда тебе всего лишь тринадцать,
представлялся Моне чем-то вроде покорения Эвереста. Тем не менее, уже одна
только мысль о такой возможности доставляла ей удовольствие. "Я буду не я,
если этого не сделаю!" - беспрестанно твердила она себе. А после того, как
это свершится, она непременно выудит из Майкла правду о Роуан. В конце
концов, должна же Мона узнать, что произошло в то роковое Рождество и почему
исчезла Роуан. Вряд ли со стороны той это выглядело предательством в полном
смысле этого слова. Однако то, что Роуан ушла не одна, ни у кого не вызывало
сомнений. Именно поэтому вся семья за нее ужасно волновалась, хотя далеко не
все желали признаться в этом вслух.
Почему-то никто не верил, что Роуан умерла. Создавалось такое
впечатление, что она просто ушла, забыв закрыть за собой входную дверь. Но
не успела она выйти за порог, как ей на смену поспешила Мона. Та самая,
которая давно изнывала по Майклу Карри. Сильный и волосатый, как мамонт, он
в буквальном смысле сводил ее с ума.
На мгновение Мона задержала взгляд на огромной входной двери, перебирая
в памяти всех членов семьи, которые входили через нее в дом. На Амелия-стрит
до сих пор висел большой портрет двоюродного дяди Джулиена. Правда, перед
приездом тети Гиффорд мать Моны, Алисия, всегда его снимала, что глубоко
задевало чувства бабушки Эвелин. Почти всегда молчаливая, та, казалось,
постоянно пребывала в плену собственных мечтаний, от которых ее могло
отвлечь только беспокойство за Мону и Алисию - за последней нужен был глаз
да глаз, чтобы она не упилась до смерти. Патрик, отец Моны, уже давно