"Энн Райс. Талтос ("Мэйфейрские ведьмы" #5) " - читать интересную книгу автора

удавалось осилить приблизительно от четверти до половины порции, однако
голодной она не выглядела, хотя бледность все еще заливала щеки, а руки
по-прежнему дрожали.
Ее навещали все члены семьи. Родственники приходили группами, по
нескольку человек, и останавливались в отдалении, у края лужайки, словно
опасаясь приблизиться и каким-то образом причинить Роуан боль. Они
произносили слова приветствия, справлялись о ее здоровье, уверяли, что
выглядит она прекрасно (и в этом не грешили против истины)... По прошествии
некоторого времени, так и не дождавшись ответа, посетители удалялись.
Мона внимательно наблюдала за происходящим.
Майкл говорил, что ночами Роуан спала так, будто весь день тяжко
трудилась и совершенно лишилась сил. Его пугало, что ванну она принимала
только в одиночестве, предварительно заперев дверь, а если он пытался
остаться с ней внутри, просто садилась на стул и безучастно смотрела в
сторону. Ему ничего не оставалось делать, кроме как уйти. Только после этого
Роуан вставала, и Майкл слышал за спиной щелчок замка.
Если кто-либо заговаривал с Роуан, она прислушивалась - по крайней
мере, в первые минуты. А когда Майкл просил ее сказать хоть что-нибудь,
нежно пожимала ему руку, словно утешая или призывая проявить терпение. В
общем, зрелище было довольно-таки печальным...
Майкл оставался единственным, кого она признавала и кого позволяла себе
касаться, хотя этот скромный жест неизменно совершался все с тем же
отстраненным выражением лица. В глубине ее серых глаз не мелькало никаких
эмоций.
Волосы Роуан вновь стали густыми и даже слегка выгорели от долгого
пребывания на солнце. Пока она находилась в коме, они приобрели цвет мокрого
дерева - такой, какой обычно приобретают сплавляемые по реке бревна Их можно
во множестве увидеть на илистых берегах реки. Теперь волосы казались живыми,
хотя, если Моне не изменяет память, их в принципе не принято считать
таковыми: когда вы их расчесываете, завиваете или покрываете каким-либо
средством, волосы уже мертвы.
Каждое утро, проснувшись, Роуан медленно спускалась по лестнице. Левой
рукой она держалась за перила, а правой опиралась на палку, твердо ставя ее
на ступени. Казалось, ее вовсе не заботит, помогает ей при этом Майкл или
нет. А если ее брала за руку Мона, Роуан словно вообще этого не замечала.
Изредка, прежде чем спуститься вниз, Роуан останавливалась возле своего
туалетного столика и проводила помадой по губам.
Мона не однажды видела это собственными глазами, ожидая Роуан в холле
первого этажа. Весьма знаменательно, надо заметить.
У Майкла имелись на этот счет свои наблюдения. Ночные рубашки и
пеньюары Роуан выбирала с учетом погоды. Покупала их всегда тетя Беа, а
Майкл обязательно стирал, поскольку, насколько он помнил, Роуан надевала
новые вещи только после стирки. Всю одежду для жены он складывал на кровать.
Нет, это не кататония, считала Мона. И врачи подтверждали ее мнение,
хотя и не могли сказать, в чем именно заключалась проблема. Однажды один из
них - идиот, как обозвал его Майкл, - всадил в предплечье Роуан иглу, а та
спокойно отвела руку и закрыла другой. Майкл пришел в ярость, в то время как
Роуан даже не взглянула на наглого типа и не произнесла ни слова.
- Хотела бы я присутствовать при этом, - сказала Мона.
Она не сомневалась, что Майкл говорит правду. Доктора только и делают,