"Энн Райс. Талтос ("Мэйфейрские ведьмы" #5) " - читать интересную книгу автора

что строят предположения и колют людей иглами! Кто знает, быть может,
возвращаясь в больницу, они втыкают иголки в куклу, изображающую Роуан, -
своего рода акупунктура по обрядам вуду. Мона ничуть не удивилась бы, узнав
об этом.
Что Роуан чувствует? Что она помнит? Никто больше не был уверен ни в
чем. Они знали только со слов Майкла, что она в полном сознании, что
поначалу часами разговаривала с ним и была в курсе последних событии, ибо,
находясь в коме, все слышала и понимала Что-то ужасное случилось в тот день,
когда она проснулась... Кто-то другой... И те двое, что похоронены под
дубом...
- Я не имел права допустить, чтобы это случилось! - уже сотни раз
повторял Майкл. - Страшно вспомнить запах, исходивший из этой ямы, вид того,
что осталось... Мне нужно было обо всем позаботиться самому.
"А как выглядел тот, другой!", "А кто отнес его вниз?", "Что еще
говорила Роуан?" - Мона слишком часто задавала эти вопросы.
- Я вымыл Роуан руки, потому что она не сводила с них глаз, - сказал
Майкл Эрону и Моне. - Уверен, ни один врач не потерпит такой грязи. А уж тем
более хирург. Она спросила меня, как я себя чувствую, она хотела... При этом
воспоминании у Майкла всякий раз перехватывало дыхание. - Она хотела
проверить мой пульс! Она беспокоилась обо мне.
"Бог мой! Ну почему мне не удалось собственными глазами увидеть то, что
там похоронено?! - сокрушалась Мона. И пообщаться с Роуан?! Ну почему она не
рассказала обо всем мне?!"
Удивительное все-таки дело - в тринадцать лет быть богатой, избранной,
иметь в своем распоряжении машину (да не какую-нибудь, а потрясающий длинный
черный лимузин с комбинированным плеером для кассет и компакт-дисков, с
цветным телевизором, с холодильником для льда и диетической кока-колы),
персонального шофера, пачку двадцатидолларовых (никак не меньше) банкнот в
сумочке и пропасть новой одежды. Как здорово, когда мастера, ремонтирующие
старинный особняк на Сент-Чарльз-авеню и дом на Амелия-стрит, бегают за ней
с образцами шелка и обоев ручной росписи, чтобы она выбрала нужную
расцветку.
И знать это. Хотеть знать, жаждать причастности к событиям, стремиться
к постижению тайны этой женщины, этого мужчины и этого дома, который однажды
должен перейти к ней. Призрак мертв и погребен под деревом. Легендарное
предание покоится под весенними ливнями. И в его руках - некто другой. Это
было все равно что отречься от волшебного сияния золота и предпочесть ему
хранившиеся в тайнике потемневшие безделушки, значение которых тем не менее
невозможно переоценить. Ах, вот это и есть волшебство! Даже смерть матери не
смогла отвлечь Мону от таких мыслей.
Мона тем не менее беседовала с Роуан. Подолгу.
Она приходила в особняк с собственным ключом - все-таки наследница
как-никак. Майкл дал на это разрешение. Он уже не смотрел на Мону с похотью
во взгляде, ибо привык к ней и относился едва ли не как к дочери.
Она отправлялась в расположенную за домом часть сада, пересекала
лужайку, стараясь, если не забывала об этом, обойти стороной могилу, а затем
садилась на плетеный стул, здоровалась с Роуан и говорила, говорила...
Она рассказывала Роуан о том, как идут работы по созданию
Мэйфейровского медицинского центра, о том, что уже выбрано место для
застройки и достигнута договоренность об установке разветвленной