"Энн Райс. Талтос ("Мэйфейрские ведьмы" #5) " - читать интересную книгу автора

проскользнуть наверх и поставить ее на полку в спальне. Кто бы обратил на
это внимание? Кто вообще осмелился бы проронить хоть слово? "Богатство
окружает блаженным молчанием, - размышлял он. - Люди думают, прежде чем
заговорить, ибо чувствуют, что следует вести себя именно так". При желании
он мог бы побеседовать с Бру - там, в спальне. В музее такой возможности не
было - их разделяло стекло витрины, за которым она, смиренное вдохновение
его империи, терпеливо ожидала своего часа.
Разумеется, рост его компании - смелого, рискованного предприятия, как
о ней часто говорилось в прессе, - был предопределен трехсотлетним развитием
инженерной мысли и промышленности. Что бы случилось, если бы его компанию
разрушила война? Ее гибель стала бы для него страшной катастрофой. Куклы и
игрушки подарили ему такое счастье, что он не мог даже представить себе
дальнейшую жизнь без них. Пусть весь мир рухнет и обратится в прах, он и
тогда не прекратит вырезать маленькие фигурки из дерева, склеивать их и
раскрашивать своими руками.
Иногда он воображал себя в таком мире, одиноко бродящего среди руин. Он
видел Нью-Йорк, каким его показывали в фантастических фильмах: мертвый и
безмолвный город, заваленный обломками разрушенных зданий и колонн,
засыпанный осколками стекла. Но и в этих условиях он представлял себя
сидящим на фрагменте какой-то разбитой каменной лестницы, создающим куклу из
палочек, связанных полосками ткани, причем эти полоски он с невозмутимым
видом аккуратно вырезал из шелкового платья мертвой женщины.
Кто мог представить, что подобные мысли овладеют его воображением? Кому
могло прийти в голову, что сто лет тому назад, блуждая по зимним улицам
Парижа он остановится перед витриной магазина, встретится взглядом со
стеклянными глазами Бру и страстно влюбится в нее?
Конечно, его род был навсегда прославлен приверженностью к игре,
иллюзиям и наслаждениям. Возможно, все случившее не столь уж удивительно.
Ему - едва ли не единственному уцелевшему представителю своего племени -
пришлось заниматься его историей, и ситуация оказалась каверзной, особенно
для человека, никогда не интересовавшегося ни медицинской психологией, ни ее
терминологией, для человека, отличавшегося хорошей памятью, но абсолютно
далекого от увлечения чем-либо сверхъестественным, человека, чье ощущение
прошлого зачастую оказывалось наивным и едва ли не по-детски упрощенным и
преднамеренно сводилось к погружению в настоящее и всепоглощающему страху
перед такими понятиями, как тысячелетия, эры и геологические периоды.
События, происходившие в течение огромных отрезков времени, называемых
большими историческими пластами, свидетелем и участником которых ему
довелось оказаться, в конце концов с готовностью забывались в процессе
осуществления смелых и рискованных идей, чему немало способствовали его
немногочисленные, но специфические таланты.
Тем не менее, он все же продолжал составлять и изучать историю своего
рода, скрупулезно фиксируя все сведения о себе самом. А вот что касается
предсказания будущего, то в этом искусстве он не отличался выдающимися
способностями - по крайней мере, так ему казалось.
До его ушей донеслось тихое жужжание. Он знал, что эти звуки производят
спирали, проложенные под мраморным полом и медленно нагревающие воздух в
комнате. Ему представлялось, будто он способен слышать тепло, пробирающееся
сквозь ботинки. Благодаря заботливым усилиям спиралей в башне никогда не
было слишком холодно или удушающе жарко. Ах, если бы такой же комфорт можно