"Энн Райс. Скрипка" - читать интересную книгу автора

полностью закрыли мощенную плитами дорожку, потому что я давно не выходила,
чтобы подмести ее.
Он дошел до моего угла, но не стал переходить на другую сторону. Вместо
этого он остановился перед цветочной лавкой, повернулся и, наклонив голову,
посмотрел на меня.
Я стояла у окна за занавеской и все видела. На фасаде нашего дома много
таких длинных окон и несколько широких просторных крылец. Я наблюдала за
улицей, за спешащими по ней машинами и людьми - просто так, бездумно, без
всякой на то причины, как делала всю свою жизнь.
Разглядеть меня за плотной занавеской не так-то легко.
Движение на углу интенсивное. Но тюлевая занавеска, хоть и порвана, все
еще остается достаточно плотной, чтобы обитатели дома не чувствовали себя на
виду у всего мира.
В тот раз скрипки при нем не было - только мешок висел через плечо. Он
просто стоял и смотрел на дом, а потом повернулся, словно достиг конца пути
и теперь направлялся обратно, не торопясь, пешком, точно так, как пришел
сюда, - обыкновенный прохожий, совершающий вечернюю прогулку.
Он был высок и сухопар, но отнюдь не лишен привлекательности.
Неухоженная темная шевелюра, волосы длинные, как у рок-музыкантов,
заплетенные в две косы, чтобы не падали на лицо. Помню, когда он повернулся,
мне понравилось, как они рассыпались по спине. Поэтому помню и его пальто -
старое черное, ужасно пыльное, словно он ночевал в пыли. Мне запомнились
блестящие черные волосы - нечесаные, длинные и очень красивые - на фоне
этого пальто.
У него были темные глаза - я это разглядела несмотря на большое
расстояние - те выразительные, глубоко посаженные глаза, которые кажутся
очень загадочными под изогнутыми бровями, пока не подойдешь поближе и не
разглядишь в них теплоту. Он был долговяз, но не без изящества.
Он смотрел на меня и смотрел на дом. А в следующую секунду пошел прочь,
легким шагом, чересчур размеренным, как мне показалось. Хотя что я могла в
то время знать о призраках? Или о том, как они ходят, оказавшись в нашем
мире?
Он вернулся спустя два дня после смерти Карла. Я никому не сообщила,
что Карл умер, и автоответчик продолжал за меня лгать.
Эти два дня принадлежали только мне.
В первые несколько часов после ухода Карла, я имею в виду настоящего
ухода, когда кровь отлила вниз и его лицо, руки и ноги побелели, на меня
нахлынуло ликование, как бывает после смерти, и я все танцевала и танцевала
под музыку Моцарта.
Моцарт всегда был моим счастливым хранителем, Маленьким Гением, как я
его называла, Хормейстером Ангелов - вот кем был Моцарт; а Бетховен -
Маэстро Моего Горестного Сердца, капитаном моей разбитой жизни и всех
неудач.
В ту первую ночь, когда Карл был мертв всего пять часов, после того,
как я сменила простыни, обмыла его тело и сложила ему руки по бокам, я не
могла слушать Ангелов Моцарта. Пусть с ними останется Карл. Умоляю, после
такой боли. Книга, над которой работал Карл, была почти закончена, но не
совсем - по всему столу были разбросаны ее страницы и иллюстрации. Пусть
подождет. После такой боли.
Я обратилась к своему Бетховену.