"Лев Разгон. Непридуманное" - читать интересную книгу автора

русская женщина - жена какого-то бухгалтера. Даже в условиях почти
социалистической действительности принц всегда может отбить жену у
бухгалтера. Он ее и отбил. Бухгалтерша бросила своего обыденного мужа,
перешла в особняк принца и там стала вести почти сказочную жизнь.
Охваченный испепеляющей любовью, принц почти не следил за тем,
что происходило у него на родине. А там вся заваруха шла к концу. Под
напором событий Амманулла-Хан был вынужден отречься от престола, на
престол вступил суровый Надир-Хан - дядя Аммануллы и ташкентского
любовника. Новый король отменил некоторые реформы своего неразумного
племянника, договорился с духовенством и феодалами, что-то обещал
англичанам, после чего быстро и вполне по-восточному разделался с
повстанцами, повесил Баче-Сакао и начал все приводить в порядок. Бежавшие
принцы и принцессы стали возвращаться в свои слегка пограбленные дворцы.
Должен был вернуться в Афганистан и мой знакомый. Должен был, но не
мог... Он не мог забрать с собой любимую бухгалтершу: у него на родине были
жена, дети... А расстаться с любовью у него не было сил! И он ждал, тянул,
тянул... А ждать становилось все труднее и труднее. Афганские газеты писали
о нем как о примере невероятного развращения нравов: бросил жену, детей,
живет с неверной в большевистской стране... Новый и суровый властелин
Афганистана категорически приказал принцу кончать свою затянувшуюся любовную
историю и возвратиться к обычной скучной принцевской жизни. Предупреждения
следовали за предупреждениями...
И тогда принц сделал то, что обычно делают только сказочные принцы:
он решил остаться в Ташкенте и до конца своих дней жить с любимой в
качестве частного лица... Но вскоре ему пришлось убедиться, что это возможно
только в сказках. Разгневанный дядя провел через парламент закон о лишении
обезумевшего от любви племянника всех прерогатив члена царской фамилии и
даже афганского гражданства. И - что было еще существеннее - наложил
секвестр на счета принца в западных банках...
Расплата за любовь наступила мгновенно и носила отнюдь не сказочный
характер. Принца вышибли из сказочного особняка и, растерявшегося от горя
и нищеты, вскорости арестовали, дали восемь лет "за незаконный переход
границы" и отправили к нам в лагерь... "И сказок больше нет..." --как поется
в какой-то песенке у Вертинского.
* * *
Мы сидели долго на завалинке возле старой бани. Мы выкурили почти
всю мою дневную табачную норму. Принц, очевидно, взволновался,
рассказывая случайному собеседнику историю своего жизненного крушения.
Смуглое его лицо, покрытое грязью и несмывающейся копотью лагерных костров,
стало бледнее обычного. Он замолчал на полуслове и вдруг, поймав мой взгляд
-- я смотрел на него - грязного, жалкого, в опорках, в обрывках английского
демисезонного пальто, подпоясанного веревкой,-- сказал:
- Я понимаю ваши мысли и ценю деликатность, с которой вы эту мысль не
высказываете вслух. Но со всей искренностью, на которую мне дает право
мое положение и приближающийся конец моей жизни, я хочу вам сказать:
нет,
я ни о чем не жалею!
Я был так счастлив с этой женщиной, так необыкновенно, невероятно
счастлив, что не могу считать слишком чрезмерной цену, которую я за эту
любовь заплатил... За такое счастье нет достойной ее цены!..