"Лев Разгон. Непридуманное" - читать интересную книгу автора

Мое знакомство с принцем происходило жарким и тревожным летом
сорок первого года. Мы лихорадочно следили за войной на Западе, на
Балканах, мы чертили карты военных действий, спорили о том, как будут они
дальше развиваться. Но даже в это время, этих споров и разговоров, у меня из
головы
не выходил рассказ принца, банальная, трагическая и трогательная
история его любви. И все мне хотелось еще что-то узнать у него, расспросить,
что же было в этой ташкентской женщине, возбудившей такую невероятную, такую
благодарную любовь?..
Мне не удалось это сделать. Начавшаяся война смыла со всеми вопросами и
делами и это тоже... Вместе с самим героем этой романтической и трагической
сказки. В первые же дни войны всех иностранных подданных забрали со всех
лагпунктов и сконцентрировали на одной подкомандировке какого-то далекого
лагпункта. От нас ушел туда большой этап. В нем был и мой принц.
Умер ли он там или же выжил, был ли репатриирован на родину, прощен
своим кузеном, вступившим на престол?.. Может быть, и до сих пор живет он в
своих гератских дворцах - старый, седой, окруженный детьми и внуками,
затаивший в душе свою незаконченную, оборванную любовь?.. А может быть, и
забывший ее под натиском новых впечатлений или новой любви?..
Но я никогда не забуду этой истории и часто ее рассказываю друзьям. С
удивлением, восхищением и искренним уважением к этому чувству. Все-таки
- сказки есть!

КУЗНЕЦКИЙ МОСТ, 24

Стрела крана резко поворачивается, и тяжелый чугунный шар ударяется о
стену дома. С грохотом рушатся оконные переплеты, в зияющие проемы видны
внутренние стены комнат со следами портретов на выцветших обоях. Очень
обычное для Москвы зрелище.
Я стою на противоположной стороне улицы, смотрю на это, и внутри меня
что-то рушится, рушится с треском и отчаянием, как стены этого дома. И мне
кажется, что это не пыль закрывает разрушаемый дом, а слезы застят мне
глаза. Наверное, я испытывал бы нечто подобное, видя, как вот такая машина
уничтожает мое родовое гнездо на Ордынке; дом, с которым были связаны все
радости и горести моего отрочества, моей юности, почти всей жизни моей. Но
ведь не этот родной дом рушат! Разрушают проклятый, ненавистный и страшный
дом, где если и веселились когда, то только в незапамятные времена, когда
его хозяином был князь Голицын; или когда жили в нем художники и скульпторы,
и Пушкин ходил в гости к Карлу Брюллову, вернувшемуся из Италии... Так когда
это было, да и кто об этом думает!
Многие десятилетия в этом доме только плакали. Здесь было пролито
столько слез, что если бы они все сохранялись, потоками сбегая вниз к
Неглинке, то дом этот стоял бы на берегу соленого озера. Да, конечно, в
округе были дома и пострашнее. На моей памяти это учреждение - обычно про
него говорили "это" или "оно" - разрасталось, пуская свои метастазы по
соседним улицам и переулкам. Оно захватывало всю Большую Лубянку, от площади
до Сретенских ворот, и Лубянку Малую, оно заглотило многоэтажный универмаг и
девятиэтажный жилой дом; и постепенно на всех окнах домов этого района
появились одинаковые шелковые занавески, и подолгу вечерами эти окна
светились уютным адским светом. Были среди этих домов такие, мимо которых и