"Федор Разумовский. Прокаженный " - читать интересную книгу автора

быстро тонуло в медно-красных облаках - завтрашний день обещался быть
ветреным. Когда переходили через речку Ольховку, было видно, как играют в
воде пескари, и Сарычеву подумалось: "Поклев нынче будет знатный". Наконец
опушка леса осталась позади, и ватага вышла на Дубовку - огромную поляну,
известную артельщикам всех окрестных деревень. Лучшего места для "бузы" и не
сыскать.
Возле огромного валуна под высоким столетним дубом горел костер,
отбрасывая красные тени на сидевших вкруг него артельщиков.
- Эй, заричанские, зады не остудите, драпать будет невмоготу! - громко
крикнул Сарычев.
- Не бось, - отвечали ему с обидным смехом, - о своем гузне печалься,
скоро портков лишишься вовсе.
Слово за слово дошли до обидного, и со стороны заричанских гармошка
заиграла наигрыш - "на драку".
Сарычев взъерошил волосы, гикнул, притопнул и пошел в пляс.
Незатейливый мотив полностью подхватил его, движения сделались легки и
раскованны, а расслабленное тело стало готово откликаться на любые действия
противника. То же, видать, происходило и с атаманом заричанских - вот он
пошел, повел плечами, и внезапно ноги удивительно легко понесли его на
майора. Пританцовывая, они все более отрешались, все неожиданней и резче
сходились, и, видя, что "ломание" перешло в драку, гармонист замолк, здесь
его власть закончилась.
Атаман заричанских был крепким, рослым мужиком, звали его Артемом
Силиным. Сарычева недолюбливал он издавна - парнями еще повздорили как-то
из-за девки. Дело тогда кончилось тем, что майор наградил соперника целым
градом оплеух, наворотов, затрещин и накидух, да так, что оттащили того без
памяти. С той поры и пробежала промеж них черная кошка, так что чего
удивляться, что заричанский атаман попер на Сарычева люто, с яростью.
- Держишь ли? - хрипло спросил он майора и, сильно толкнув плечом в
грудь, сразу из Уключного Устава нанес размашистый "оплет" подошвой сапога,
пытаясь изурочить руку. Затем, не останавливаясь, пошел с затрещины в
"отложной удар" молотом кулака- "кием". Атака была стремительной, подобно
молнии, однако Сарычев, не забывая ни на секунду про "свилю" и извиваясь
подобно ручью, остался невредим. Уже через мгновение тяжелым "брыком" в
грудь, усиленным "распалиной" в лоб, он уложил соперника на землю. По
уговору бились до падения или до первой крови.
- Ну, чья взяла? - спросил майор лукаво. Вместо ответа упавший вскочил
и, кинув шапку оземь, дернул из-за голенища нож.
- Э, Митрич, окстись, побойся Бога! - враз закричали свои же,
заричанские. - Это ж супротив закону, охолони малость!
В глазах атамана загорелись огоньки бешенства, и дикой свиньей кинулся
он на Сарычева, метя отточенным острием клинка тому в самое дышло. Баловство
закончилось. Майор извернулся змеей и, захватив правую вооруженную руку
врага, ударил его внутренним ребром подошвы - "косой подсекой" - снизу по
ребрам. Того скрючило, а Сарычев широким, размашистым движением руки -
"рубильней" - сломал супротивнику локоть. Дико взревел заричанский атаман,
да больше не от боли, а от того, что, встав поперек закону, сразу сделался
отверженным. Понял он это, да, видать, поздно.

От крика его истошного в голове у Сарычева зазвенело, он прикрыл уши