"Федор Разумовский. Прокаженный " - читать интересную книгу автора

* Адвокат.

Утром следующего дня Красинский, измотанный сильнейшей болью в желудке
и интенсивным ночным поносом, был готов к употреблению. Заметив в руках
капитана шприц, полный темной жидкости, он незамедлительно спалил хату,
откуда толкалось ширево. "Так, лед тронулся". - Убрав дурмашину подальше,
Самойлов вызвал клиенту врача и бодрым шагом направился к начальству с
докладом.
Сарычев общался по внутренней связи, и, судя по тому, как он пытался
соблюсти субординацию, было ясно, что на другом конце провода кто-то из
высоковольтных. Капитан взглянул на начальника понимающе - у того давно уже
были на подходе подполковничьи погоны. С год, наверное, уже. А может, и
поболе...
Майор между тем приглушенно сказал в трубку:
- Обязательно буду держать вас в курсе, товарищ генерал, - отключился
и, не стесняясь капитана, в неразговорчивости которого был уверен, шваркнул
кулачищем по столу. - Мало нам прямого начальства! Еще один отец родной
сыскался, а в башке у него, как на штанах! - Сарычев наглядно изобразил
извилину, такую же одинокую и прямую, как генеральский лампас. - Ну,
рассказывай, - остывая, он кивнул капитану на стул, тронул усы, - чего
нарыл?..
Выяснилось, что Красинский затаривался наркотой не где-нибудь, а в
городе фонтанов и радужных струй - Петродворце. Есть там в конце улицы
Парижской коммуны неказистый деревянный домик, во входной двери которого
прорезано оконце наподобие кормушки. И стоит только постучать и протянуть
нужное количество дензнаков, как сейчас же появится желаемое - ампулы с
ширевом, а то и баян с готовой гутой, если имеется потребность вмазаться
немедленно.
Внимательно выслушав, майор кивнул:
- Плавали, знаем. Сидит там инвалид без ног или туберкулезный в острой
форме, а скорее всего, свора цыганок, насквозь беременных, и поиметь с них
мы сможем только головную боль. Наркома надо выпасать, наркома! Все
остальное - мыло.
Капитан почесал короткий рыжий ежик и вздохнул:
- Есть! Будем копать дальше, товарищ майор.
Майор словно в воду глядел. Действительно, в доме на улице Парижской
коммуны проживали славные представители племени молдаванских цыган - супруги
Бабан с многочисленными детьми и бедными родственниками. Совершенно некстати
Пете Самойлову вдруг вспомнились загадочная улыбка Кармен, усатая физиономия
горьковского Лойко Зобара и, наконец, крайне неприличное выражение "джя
прокар". Хмыкнув, он пригладил бронзовый ежик и отправился с лейтенантом
Звонаревым организовывать неподвижный пост наблюдения.
Погода была по-настоящему зимней - небо потемнело, из низких туч валил
сильный снег, порывистый ветер закручивал его в хороводы метели. Ерзая под
сношенной резиной, отделовский "жигуль" с трудом продирался сквозь непогоду.
Когда прибыли на место, короткий зимний день уже уступил место темноте.
Уличные фонари не горели, потому улица Парижской коммуны отыскалась не
сразу. Зато нужный дом стоял в самом ее начале и наблюдать за ним можно было
легко - с пересекавшего улицу проспекта Ильича.
- Леша, сиди пока. - Капитан оставил Звонарева в машине, бесстрашно