"Феликс Разумовский. Смилодон " - читать интересную книгу автора

дома.
Голос у нее был низкий, хорошо поставленный, даже по телефону очень
сексуальный и волнующий.
- Еду, - пообещал Буров, бросил трубку и направился в лабаз -
заявляться в незнакомый дом с пустыми руками было как-то неудобно. Отлично
развитое воображение уже нарисовало ему эту Зою Павловну - грудастой,
длинноногой, томящейся в искусе смуглянкой. Естественно, с чувственными
губами, страстно раздувающимися крыльями чуть вздернутого носа, карими
глазами с поволокой и ослепительным жемчугом зубов. Ничего, милая, ничего,
скоро мы покончим с твоими проблемами...
Жила Зоя Павловна на улице Роз в стандартном пятиэтажном доме, какие
уже лет как сорок с гаком в народе называют хрущебами. Скамеечки у
подъезда были некрашены, истертая лестница затоптана, квартирная дверь -
картонной, несерьезной, пни посильнее - и заходи. "Не слышны в саду даже
шорохи", - электронно проиграл звонок, повисла пауза, и Буров услышал все
тот же сексуальный голос:
- Кто там?
- Насчет комнаты, - ответил он, ухмыльнулся и приготовился узреть ту
самую, с грудями и ногами. - Я вам звонил где-то полчаса назад.
- А, сейчас, - выстрелил замок, дверь открылась, и Буров лишний раз
убедился, что с воображением лучше не связываться - Зоя Павловна была
рыжая, сероглазая, скуластая, с занятными такими конопушками на носу.
Взгляд живой. И фигура очень даже ничего.
- Прошу, пожалуйста, - она показала комнату семь на восемь, похлопала
по кровати, оправила занавеску. - Можете еще холодильником пользоваться.
На кухне.
Взгляд остановить было не на чем. Плохонькая мебель, убогий
телевизор, чешское стекло в гэдээровском серванте. Очень опрятная,
чистенькая нищета. Ясно, почему входная дверь картонная - брать нечего.
- Пойдет, - Буров кивнул, вытащил бумажник, расплатился вперед. -
Здесь за месяц. - Подмигнул весело, подкупающе улыбнулся. - Разрешите
представиться: Василий Гаврилович Буров, из Питера. Первый день в отпуске,
прибыл на бархатный сезон. Полагаю, это надо отметить. У вас, Зоя
Павловна, бокалы найдутся?
Нашлись. Буров вытащил вино, сыр, охотничьи колбаски, Зоя Павловна
пошла на кухню гоношить яичницу и ставить чайник. Двигалась она легко и
споро, то и дело поправляя челку и посматривая на Бурова из-под загнутых
ресниц. Ладно, чокнулись, выпили, взялись за еду, выпили еще и потихоньку
разговорились. Зоя Павловна работала в школе, средней, преподавала химию,
а нынче проводила забастовку, потому как сочинским учителям зарплату не
платили аж с марта месяца. Хорошо еще мать ее, Надежда Николаевна, живущая
неподалеку, в поселке Гумария, согласилась взять к себе внучонка Вовку,
шустрого дошколенка неполных пяти годов. Так что одну комнату теперь можно
сдавать. Иначе вообще хана. А муж? Муж объелся груш. Лучше без него. Буров
о себе особо не распространялся - так, военный офицер, с женой не в ладу.
Все больше слушал, понимающе кивал, подливал Зое Павловне в бокал. Она ему
определенно нравилась - не болтушка, не вертушка, не дуреха и не
жеманница. И почему это нормальных баб жизнь особо не балует?
Выпили вино, прикончили яичницу, и Буров приглашающе взглянул на Зою
Павловну: