"Джеймс Риз. Книга теней " - читать интересную книгу автора

я беспрестанно молилась. Молитвы мои обретали форму вопросов.
Свидетельствуют ли ночные мои выделения, будто я дурна и греховна? Что они
означают? Что я сделала? Когда я смогу жить в мире со всеми? Вопросы эти
мучили меня, и я обращала их к Богу, словно молитву. Но последняя молитва,
которую я возносила к Нему, прежде чем перекреститься немеющими от стужи,
кровоточащими пальцами и прошептать "In nomine Patris, Filius et Spiritus
Sanctus!"* [Во имя Отца, Сына и Святого Духа! (лат.)], была всегда одна и та
же: я просила послать мне ответ.
Затем я вешала простыню сушиться. Я натягивала веревку, цепляла ее за
крюки, вбитые в заднюю стену голубятни; снизу я прижимала простыню к земле
камнями, чтобы та не полоскалась на ветру и ее не увидели, каким бы сильным
ни был в тот день ветер.
За месяцы своего позора я ухитрилась стащить несколько простыней в
лазарете - преступление, за которое, будь я поймана, мне пришлось бы
расплачиваться в течение полугода работой на конюшне, если не хуже того. Но
я старалась не думать об этом. Я готова была перелопачивать отбросы до
второго пришествия, если бы это помогло мне сохранить все в тайне. Теперь у
меня имелось четыре простыни, которыми я пользовалась по очереди. Одна из
них обычно сушилась за голубятней. Другая всегда лежала завернутая в бумагу
за статуей Богородицы, расположенной в нише на лестничной площадке второго
этажа. Третью я хранила в ризнице под стопкою покровов для алтаря. Ну а
четвертой - пользовалась.
Таким образом, секрет мой мне удавалось держать в тайне. Но лишь до
того злосчастного утра, когда я пробудилась, держа Перонетту в объятиях;
утра, пришедшего на смену той удивительной, столь полной жизнью ночи, когда
я...
... Ах да, о сестре Клер.
Решившись наконец поднять с пола простыню, лежавшую рядом с моей
койкой, сестра Клер де Сазильи осмотрела ее и тоном, достойным инквизитора,
которым ей, впрочем, еще предстояло стать, изрекла:
- Оно холодно как лед, это... Это семя дьявола! - и она столь поспешно
упала на колени, что я услышала стук, с которым кости ударились о каменный
пол. Она буквально прокричала молитву. Некоторые девицы вторили ей; других
взяла оторопь от ее приговора, от того, как театрально рухнула она на
колени. Я лежала, изнемогая, совершенно бездвижно, ибо знала: малейший жест,
одно только сказанное мной слово могут еще сильнее ухудшить мое положение.
Сестра Клер встала и подошла к моей койке сбоку; кольцо девиц расступилось,
оставляя проход. Она подняла с пола распятие, лежавшее у койки, и,
ухватившись покрепче... замахнулась, как палкой. Залопотала по-латыни
молитвы, но так неотчетливо, что ничего нельзя было разобрать. Однако я
пребывала в уверенности, что никогда не слышала их раньше. Я ощущала, как
наваливается сестра Клер всем своим весом на мою шаткую койку. Те девицы,
которые еще оставались в дормитории, - сколько их было, пятнадцать,
двадцать? - не издавали ни звука, молча уставившись на сестру Клер.
- Отойдите назад, - предостерегла она их. - Молитесь! - Им и вправду не
оставалось ничего иного, как отпрянуть в сторону и хором вскрикнуть, когда
сестра Клер де Сазиньи по-кошачьи вспрыгнула на койку! Не теряя ни секунды,
она припала ко мне, придавив грудь коленом, вытесняя воздух из моих легких.
Я извернулась и очертя голову кинулась на нее с кулаками. Но монахиня быстро
сумела ступнями прижать мои руки к бокам и вновь так сильно уперлась мне в