"Анри де Ренье. Провинциальное развлечение" - читать интересную книгу автора

заставляющих людей убивать себе подобных, очень ограниченное количество.
Поверьте мне, все это очень скучно, и публика сильно преувеличивает
удовольствие, испытываемое следователем во время своей работы, так что даже
отдыхаешь, изучая какое-нибудь странное и живописное преступление, вроде
преступления советника Сориньи. Занятно определить его, извлечь его из
расплывающегося в тумане прошлого, сохранивши рельефность, приданную ему
временем. Тут открывается широкое поле для самых занимательных догадок и
улик, и я не жалею, что предметом этих изысканий является наш почтенный
президент д'Артэн, который смотрит на нас с высоты своей рамы и как будто
слушает с таким вниманием, какого он не уделял, может быть, на судебных
заседаниях речам защитника, обвинительным актам и постановлениям суда... Но
вот г-жа де Шальтрэ...
Приход тетушки положил конец нашему разговору. Тетушка относится с
большим уважением к г-ну де ла Ривельри, и ее благосклонность к нему
выразилась теперь в том, что она посвятила его в самые последние и самые
интимные подробности своего здоровья. Оно было таково, что тетушка
поколебалась было пойти к вечерням, но решила не обращать на него внимания:
ведь все мы в руках Божьих. Так что она поборола свое недомогание и
отправилась в церковь. Нужно же подавать хороший пример: она вменяла себе
это в заслугу. Прошлую ночь она провела беспокойно, и ей пришлось несколько
раз будить Мариэту, что стоило ей труда, так как эти девушки спят мертвым
сном. "Есть, правда, счастливые люди, в том числе и прислуга, - горько
прибавила тетушка Шальтрэ, - которые не знают никаких забот: живи себе
спокойненько!" Это было сказано как по адресу Мариэты, так и по моему
адресу, но я сделал вид, что не слышу: взял тетушкину книжечку месс и стал
перелистывать ее, между тем как г-н де ла Ривельри обращался к тетушке с
просьбой позволить ему снять фотографию с портрета президента д'Артэна. Пока
они разговаривали, я рассматривал благочестивые изображения, наполнявшие
молитвенник. Он содержал самые разнообразные картинки этого рода, изящные и
грубые, простенькие и претенциозные, в кружевных бумажных рамочках;
написанные на картоне, на шелке, на перламутре или на веществе, напоминающем
сердцевину бузины. Эти картинки представляли эмблемы всякого рода,
сопровождаемые девизами, изречениями, стишками, размышлениями. В книжечке
можно было увидеть кресты, чаши, голубков, цветы в букетах или гирляндах,
орудия страстей, терновые венцы, гвозди, сердца - сердца пламенеющие, сердца
пронзенные, сердца кровоточащие, на которых наивно были выведены капельки и
сгустки крови. Молитвенник тетушки Шальтрэ представлял собрание лучших
образцов производства св. Сульни-ция и являлся родом благочестивого "Сада
пыток"... Все эти сердца напомнили мне ночной нож, занесенный над моим
сердцем, напомнили мне меня в вечер моего отъезда из Парижа, подле озера в
Булонском лесу, то время, когда я был еще живым человеком!
Когда, по уходе г-на де ла Ривельри, тетушка отправилась в свою
комнату, я на минутку возвратился в гостиную. День вечерел, и сумерки
мало-помалу наполняли пустую и печальную комнату. Из своей рамы
потускневшего золота, как из окошка прошлого, президент д'Артэн смотрел на
меня, и мне казалось, что я вижу, как из его разверстой груди, в которой
трепетало рассеченное сердце, кровь течет на горностай и обагряет темный
пурпур судейского одеяния.

Когда, перед тем как лечь спать, я облокотился на окно, откуда виден