"Алексей Ремизов. Мартын Задека (собрание произведений в жанре снов)" - читать интересную книгу автора

звонок, я перестал бы различать что сутолочная явь, что жаркие видения - моя
тонь ночи. Ночь без сновидения для меня, как "пропащий" день.
После необходимых пробуждений в день, я в "жизни" только брожу -
полусонный: в памяти всегда клочки сна - бахрома на моей дневной одежде.
Завидная богатая доля - мой мир, какая большая реальность! - но за то и
жестоко отмщается в жизни. Хотя сама явь не так уж ясна и математична, как
это принято заключать с трезвого недалекого глаза, подумайте, одна
"случайность" чего стоит! - а в сновидениях, под знаком как раз этой
"случайности" не одна чепуха и несообразность.
Сон - это как разговор с "тронувшимся" человеком: слушаешь и все как
будто по-человечески, но где-нибудь непременно, жди сорвется, какое-нибудь
не туда без основания "потому что" или определение уже очень неожиданное -
будет рассказывать о говядине и вдруг говядина окажется не мясная, а
"планетное мясо".
Все-таки приходится жить, как же иначе: и сон и явь крепко связаны и
друг другом проницаемы. Зря только хорохориться, носиться с какими-то
непреложными "законами природы": жизнь ведь можно было бы подвести совсем
под другие законы, взглянув на нее из сновидений, а не из лаборатории. Но и
жить с одними сновидениями один пропад - каша и неразбериха, по себе знаю.
Часы у меня с одной стрелкой, большая отскочила и всегда спешат, я живу
приблизительно, отчетливо не различая дня - вещей и происшествий. Но что я
заметил: когда я обрежу себе палец, чиня карандаш или разрезая книгу или
чистя картошку, кровь меня сейчас же отрезвит. Вот я и подумал: кровь и есть
явь и никакой яви без крови.
Еще приводит меня к жизни холод, но это тоже связано с кровью. А без
еды я могу оставаться неделями, не спохвачусь - что такое голод я не знаю, и
только жажда.
И когда у меня есть кофе и папиросы, как-то само собой все идет -
продолжается в кровавой яви вчерашнее призрачное сновидение.
И кажется, тут бы и должен начаться интересный рассказ со всякими
вывертами и превращениями и со всем комическим смехом над воображаемой
уверенностью "правильный человек" - судии "меры и числа", души вещей живых и
мертвых. А на поверку, мне и рассказать-то особенно нечего. Не от
беспамятности - теперь я могу судить себя, памяти у меня на все хватает и на
дневное и на ночное, нет, моя бедность по моей природе: душа у меня - не
глубоко черпаю и вижу не далеко.
Или природа человека, весь его состав окостенел даже сравнительно со
временем Шекспира и Эразма, огрубело восприятие другого мира и только что
под носом да на ощупь. Или самостоятельно, на свой страх, будь ты хоть
бездонным, а мало чего достигнешь. А для успеха непременно надо лестницу, -
"матерьял", как у Новалиса и у Нерваля*, какую-то кабалистически-окультную
подпорку. Или эпилепсию Достоевского, алкоголь Эдгара По и Э. Т. А.
Гоффманна. Вообще какой-то вывих, "порок", чтобы треснула кожа и
воспламенилась кровь, а если переводить на речь, - чтобы отчетливо зазвучал
перво-звук слова.
______________
* Новалис (наст. имя - Фридрих фон Харденберг; 1772-1801) - немецкий
писатель и философ, представитель раннего романтизма. Идеи, близкие к
ремизовской теории сновидения как формы творчества, выражены в его
поэтическом цикле "Гимны ночи".