"Эрнест Ренан. Жизнь Иисуса" - читать интересную книгу автора

апостола Иоанна[127]. Выражения: "во время оно", "после того...",
"тогда...", "и бысть, что..." и подобные означают лишь простые переходы,
предназначенные для связи между различными эпизодами. Оставить все указания,
даваемые Евангелиями, в том беспорядке, в каком они переданы нам преданием,
не значило бы написать историю Иисуса, совершенно так же, как нельзя было бы
в биографии какого-нибудь знаменитого лица смешать в одну пеструю кучу
письма и анекдоты, относящиеся к его молодости, старости, зрелому возрасту.
Коран, представляющий так же в самом спутанном виде обрывки из различных
эпох жизни Магомета, открыл свой секрет гениальному критику; ныне почти
совершенно точно установлен тот хронологический порядок, в котором были
написаны эти отдельные части. Такая разработка Евангелия представляется
делом гораздо более трудным, так как жизнь Иисуса была менее продолжительна
и в ней было меньше внешних событий, нежели в жизни основателя ислама. Тем
не менее попытку найти нить, чтобы при ее помощи выйти из этого лабиринта,
нельзя было бы назвать бесплодным кропотливым трудом. Мы не слишком
злоупотребим правом создавать гипотезы, если предположим, что основатель
религии начинает с того, что опирается на моральные афоризмы, которые уже
циркулируют в его эпоху, и на приемы, которые в его время
общеупотребительны. Достигнув известной зрелости и вполне овладев своей
идеей, он находит удовлетворение в особом роде спокойного, поэтического
красноречия, уклоняющегося от всяких словопрений, кроткого и свободного, как
чистое чувство. Постепенно он экзальтируется, приходит в возбуждение,
встречая оппозицию, и кончает полемикой и резким осуждением. Таковы периоды,
которые можно ясно различить в Коране. Порядок, принятый с необычайно тонким
тактом синоптиками, предполагает аналогичный ход. Прочитайте внимательно
Матфея, и в распределении поучений вы увидите градацию, довольно сходную с
той, которую мы указали выше. Сверх того, обратите внимание на сдержанность
в оборотах речи, которыми мы пользуемся, когда дело касается изложения
прогресса идеи Иисуса. Читатель может, если он это предпочитает, усматривать
в подразделениях, принятых в этом отношении, лишь перерывы, неизбежные при
методическом изложении глубокой и сложной мысли.

Наконец, если любовь к предмету может помочь его уразумению, то,
надеюсь, читатель признает, что в таком именно отношении к делу у меня не
было недостатка. Для того, чтобы написать историю религии, необходимо,
во-первых, исповедовать ее в прошлом (без этого нельзя понять, чем она
прельстила и удовлетворила человеческое сознание) и, во-вторых, потерять
абсолютную веру в нее, ибо абсолютная вера не вяжется с правдивой историей.
Но любовь возможна без веры. Для того, чтобы не быть привязанным ни к одной
из форм, вызывающих обожание людей, нет надобности отказываться от того, что
в них есть доброго и прекрасного. Никакое переходящее явление не исчерпывает
божества; Бог открывался людям до Иисуса, будет открываться им и после него.
Проявления Бога, скрытого на дне человеческого сознания, все одного и того
же порядка, хотя они бывают существенно различны между собой, и при этом
носят тем более божественный характер, чем более они велики и неожиданны.
Поэтому Иисус не может принадлежать исключительно тем, кто называет себя его
учениками. Он составляет гордость всякого, кто носит в своей груди сердце
человеческое. Слава его заключается не в том, что он выходит за пределы
всякой истории; истинное поклонение ему заключается в признании, что вся
история без него непостижима.