"Роберт Рэнкин. Мир в табакерке, или Чтиво с убийством " - читать интересную книгу автора

поделать. Госпожа мэр потребовала, чтобы Доггарта отвели к ветеринару.
- Чтобы его убили?
- Нет, - сказал профессор. - Чтобы ему постригли когти. И нас
пригласили еще раз - на ужин.
Мы снова переглянулись, а потом, наконец, рассмеялись. В конце концов,
это были пятидесятые годы, и даже речи еще не шло о таком понятии, как
"политкорректность".
В наши дни, понятное дело, никто не решится пошутить подобным образом.
- Ну так что у вас тогда есть? - спросил Норман. - На что здесь
можно посмотреть?
Профессор Мерлин золотозубно улыбнулся.
- Ты ведь очень грубый мальчик, не правда ли?
Норман кивнул.
- Очень. Вот почему полезно быть сыном хозяина кондитерской лавки. В
частности.
- А, привилегии! - профессор Мерлин изобразил на лице зависть. - Так
что я вам могу показать? А, ну да, несомненно, и прочая, и прочая. Я знаю
одну вещь, которая несомненно подойдет.
И с этими словами он весело развернулся на каблуках, и повел нас через
весь круг к своему фургону. Мы, шаркая, тронулись за забавным стариком, Т.С.
Давстон - насвистывая и ухмыляясь, Норман - втихомолку разворачивая
"Шарики-жеварики" в кармане и украдкой отправляя их в рот, а я - почесывая
семейство зудней, на днях поселившееся в моем пупке.
Возможно, именно это навело меня на размышления о семейных связях,
потому что мне вдруг пришло в голову, что одна из тянущих канат лохматых
цыганок может быть заблудшей матерью Нормана.
- Ну вот и пришли, - сказал профессор, когда перед нами показался
особенно импозантный фургон. Это было величественное древнее сооружение,
расписанное завитушками и цветами несомненно цыганского происхождения --
золотыми, серебряными и перламутровыми. По верху фургона шла надпись "ЛУЧШЕЕ
ВО ВСЕХ МИРАХ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ПРОФЕССОРА МЕРЛИНА" преогромными буквами, и по
всем стенкам плясали слоны, страусы, танцовщицы и жонглеры, намалеванные
размашистыми мазками.
- Выпендреж, - сказал Норман, жуя конфету.
- А теперь заходим. Вперед! - Мы осторожно, прижавшись друг к другу,
взобрались по ступенькам, и я толкнул дверь. Когда я заглянул внутрь, мне
вспомнились слова Говарда Картера, который, проделав дыру в стене гробницы
юного фараона, посветил туда факелом, и в ответ на вопрос, что он там видит,
ответил:
- Чудеса. Я вижу чудеса, - сказал Картер.
Мы гуськом втянулись в фургон профессора.
- Садитесь, садитесь.
И мы сели.
По стенам были развешаны многочисленные плакаты, цирковые и ярмарочные,
с обещаниями невероятных зрелищ и невиданных развлечений. Но чудеса были не
в этом. Чудесами были хитрые медные приспособления. Необъяснимого назначения
викторианские механизмы, кругом маятники, регуляторы и позвякивающие цепи, и
все это двигалось, вертелось, качалось, и деловито жужжало - хотя что
именно они делали, сказать было невозможно.
- Это что за старый хлам? - спросил Норман.