"Хелен Рейли. Невеста в саване " - читать интересную книгу автора

художником, которого Джордан Фэрчайлд обвинил в убийстве Барбары Бэрон.
Несмотря на пухлые щеки и рот, похожий на бутон розы, - этакий подарок
карикатуристу - воинственный и живой окружной прокурор был проницательным и
практичным человеком. Насколько понимал Филипп Монтан, его поведение во
время гибели Барби более чем подходило под версию Двейра. Отпечатки пальцев
на ведущей на балкон двери оказались смазаны, и проку от них было мало, но
несколько молодых сотрудников вовсю занимались опросом студентов
Международной Школы Дизайна.
Не было никаких сомнений, что Монтан уделял молодой девушке огромное
внимание. Он разговаривал с ней, обедал с ней, висел над её мольбертом -
так, что она не могла рисовать. Мужчина явно потерял голову от девушки,
которая с ним только развлекалась. Ревность Фэрчайлда и страх потерять
работу заставили его убить её в припадке смертоносной ярости.
- Вы это сделали, верно, Монтан? Может, вы не хотели делать этого, но
вышли с нею на балкон и скинули её с перил, когда она сказала, что
собирается за Фэрчайлда замуж, ведь так?
Методом Двейра было свалить все в кучу. Это действовало в девяти
случаях из десяти. Тюрьма плюс непрестанные удары молота по заскорузлому,
замшелому интеллекту, уже ослабленному преступлением, - это было невыносимо
своей монотонностью и жестокими повторениями. Для всех, за исключением
наиболее стойких преступников. К чести прокурора, он применял это, только
если было уверен в виновности подозреваемого. Но его нельзя было назвать
предубежденным, и, если не помогало, не ленился дать задний ход.
Комната была маленькой, а ночь жаркой. Когда ввели Монтана, по лицу
Двейра струился пот, но он не замечал его. Воротничок обвинителя был
ослаблен, волосы перепутались. В помощи у него была целая команда людей,
плюс окружной комиссар и помощник главного инспектора Сирс.
Филипп Монтан сидел в центре живого круга высокопоставленных особ.
После двух часов безжалостного перекрестного допроса он остался так же
холоден, как и в начале. Положив ногу на ногу и скрестив руки на груди, он
свободно раскинулся на жестком стуле. Сильное треугольное загорелое лицо
ничего не выражало. Такое впечатление, что он сидел на выпускных экзаменах,
которые его утомили, и заставлял себя быть внимательным. Его манеры были
утомленно-учтивыми.
Макки спросил окружного комиссара, который присоединился к нему на
входе. Тот пожал плечами.
- Ничего нужного и куча дряни. Старый армейский принцип.
Шотландец кивнул. Он был слишком хорошо с этим знаком. Чувства
обострены, рты закрыты и ничего добровольного. Труднопреодолимая защита. И
ни к чему нельзя придраться. Если бы все так делали - довольно часто и
настойчиво - слуги закона были бы повержены ещё до начала. Такое бывает
редко, но временами случается.
Окружной комиссар угрюмо буркнул:
- Крепкий немец - плохо, крепкий швед - ещё хуже, но крепкий ирландец
- упаси Господи!
Макки двинулся вперед. На это было приятно посмотреть, как на фигуры
танца. Двейр уступил слово помощнику главного инспектора Сирсу. Сирс
уступил слово Макки. От жесткого к мягкому. Шотландец был вежлив, приветлив
и спокоен. Он подтянул стул и сел лицом к Монтану. Потом махнул, чтобы
остальные отошли. Взял пачку сигарет и предложил Монтану. Тот нетерпеливо