"Наталья Резанова. Последние Каролинги - 2 (Прод.романа А.Говорова 'Последние Каролинги')" - читать интересную книгу автора

что изгоняет из нее дьявола и исповедует во грехах. На деле, конечно, все
обстояло не так. Разумеется, Фортунат постоянно беседовал с Азарикой, но
разговоры их практически не отличались от монастырских. Она не стала с ним
откровеннее, чем прежде - видимо, считала, что он и без того знает ее лучше
всех живущих. И уж, конечно, не просила исповедовать ее. Никогда. И это
заставило его призадуматься. В самом деле. В прошлые времена все в монастыре
думали, что раз Озрик неотлучно состоит при Фортунате, то ему, естественно,
и приносит исповедь. Но такого никогда не бывало. И что было в те месяцы и
годы, что он не видел ее? Он же знал, что ни одному священнику, кроме него,
она не доверяет. А это значит - либо она, пойдя на исповедь к другому
священнику, лгала о себе, либо не исповедовалась вовсе. Первую возможность
он в корне отвергал - не в ее характере, да и слишком уж смахивает на
житийные легенды о грешницах, переодетых в мужскую одежду, являвшихся
насмехаться над невинными отшельниками из Фиваиды. Что до второй - это
невольно заставляло завадаться вопросом - исповедовалась ли Азарика хоть
когда-нибудь в жизни? Воззрения Фортуната на религию весьма отличались от
канонических, но тут он был смущен. Ну, пусть он ее встретил еще в том
возрасте, когда, бывает, к первому причастию ведут... но дальше-то? Ведь ей
наверняка было в чем каяться. Да, Фортунат считал Азарику самым светлым и
благородным существом, какое встречал в жизни, "ангел-хранитель", - сказал
он о ней Эду. Но помнил он и невероятное озлобление, и страсть к мятежу,
которая, может, и отступала порой, но никогда не умирала в ее душе. Он
никогда не спрашивал ее о судьбе послушника Протея и приора Балдуина - но,
по крайней мере, об этих он знал. Несомненно были на ее совести и другие. Но
и о них она молчала.
Не только это беспокоило Фортуната. Его собственный духовный сын также
пренебрегал исповедью. Его, казалось бы, можно извинить - слишком занят был,
и с невестой-то виделся редко, но у чуткого Фортуната создалось впечталение,
будто Эд не хочет исповедоваться. А такого не бывало никогда. Эд не боялся
сознаться ни в каких грехах. Другое дело, что отпущению их он не придавал
никакого значения - отпустить - хорошо, не отпустишь - тоже не жалко, и сама
исповедь бывала для него лишь предлогом поговорить со своим духовным отцом.
Последний раз Эд исповедовался у него... когда? Да, перед тем, как
отправился снимать осаду с Парижа, и тогда Фортунат не заметил никаких
перемен в его характере. Но с тех пор прошло много времени и еще больше
событий... кто знает, что с ним могло случиться? А что случилось нечто,
Фортунат был уверен. Жизнь научила его читать в людских душах не хуже, чем
по писаному. И теперь он видел - Эд что-то скрывает. Казалось бы, он
совершенно счастлив. Он достиг верховной власти, а надвигающаяся война для
такого человека скорее развлечение. Он женится на девушке, которую любит ( в
этом Фортунат не сомневался ) и которая любит его ( в последнем, считал
Фортунат, мог усомнится только законченный болван). И все-таки... что-то его
грызет. И уж, конечно, не муки совести по убиенной Аоле. В этом, разумеется.
тоже немешао бы покаяться, но убийство - не тот грех, который Эд стал бы
утаивать от исповедника. Может быть, неявное предательство Роберта? Так
Роберту в данном случае и надлежит мучаться...
Вот тож странный случай - Роберт. До последнего времени Фортунат не
знал за ним ни одного постыдного поступка - да и последний не доказан. И все
же Фортунат никогда не любил его - этого доброго, честного и благолепного
юношу. Он любил Эда и Азарику - лиходеев, убийц и нераскаянных грешников. А