"Майк Резник. Зимнее солнцестояние" - читать интересную книгу автора

Я продолжаю бродить по замку и, дабы обрести уверенность, касаюсь
знакомых предметов: вот эта колонна была здесь вчера, будет завтра и
пребудет вовеки, ибо она вечна. Мне приятно постоянство вещей, предметов
не таких эфемерных, как моя память, ведь их нельзя стереть с лица земли с
той же легкостью, как из моего разума стирается прошлое. Я останавливаюсь
около часовни и читаю надпись на настенной плите - пофранцузски она
гласит, что "Часовню сию... Артур, король Ьриттов". Третье слово мне
незнакомо, и это беспокоит меня, ибо до сих пор я всегда мог прочесть
надпись на плите, а затем я вспоминаю, что завтра утром спрошу у сэра
Эктора, означает ли это слово "построил" или "возвел", а он ответит
"открыл", и я запомню значение этого слова до конца моих дней.

Но сейчас меня охватывает панический страх, ибо вот я уже забываю не
только образы и воспоминания, но и слова, и остается лишь гадать, не
придет ли день, когда люди заговорят со мною, а я не пойму ни слова из их
речи и буду лишь глядеть на них в немом смятении, глядеть большими,
ласковыми и бессмысленными глазами теленка. Я понимаю, что пока потерял
всего лишь одно французское слово, но и это тревожит меня, ибо в будущем я
бегло говорю по-французски, и по-немецки, и по-итальянски, и... я знаю,
есть еще язык, на котором я могу читать, говорить и писать, но вдруг это
знание исчезает, и тогда я понимаю, что еще одно знание, еще одно
воспоминание, еще одна часть меня канула в бездну, откуда нет возврата.

Я отворачиваюсь от плиты и иду назад в свои покои, стараясь не глядеть
по сторонам - из страха увидеть здание или предмет, которого нет в моей
памяти, что-то постоянное, но неведомое мне... а в покоях меня ждет
судомойка. Она молода и весьма хороша собой, и завтра я узнаю ее имя, буду
перекатывать его на языке и дивиться тому, как оно мелодично даже когда
слетает с моих дряблых губ; но сейчас я смотрю на нее и осознаю, что не
могу вспомнить, кто она такая. Я надеюсь, что не разделял с ней ложа - мне
кажется, что чем моложе я буду становиться, тем больше буду склонен к
сумасбродствам, - но надеюсь лишь потому, что не хочу задеть ее чувства;
немыслимо было бы объяснить ей, что я никак не могу ее помнить, что
восторги прошлой ночи, прошлого года мне еще неведомы.

Однако она явилась сюда не возлюбленной, но просительницей - у нее сын,
который прячется в тени у моего порога, женщина зовет его, и он, хромая,
подходит ко мне. Я смотрю на мальчика и вижу, что он колченог - лодыжка
искривлена, ступня вывернута вовнутрь - и явно стыдится своего уродства.

Можешь ты помочь ему? - спрашивает судомойка. - Можешь ты сделать так,
чтобы он бегал сломя голову, как другие мальчики? Я отдам тебе все, что у
меня есть, все, чего ты ни пожелаешь, только сделай его таким, как все.

Я смотрю на мальчика, на его мать и снова перевожу взгляд на мальчика.
Он так юн, он почти не знает жизни, и мне так хочется помочь ему, но я уже
не знаю - как. Когда-то знал...
Когда-нибудь настанет время и дети не будут идти по жизни, хромая,
страдая от боли и унижения; я знаю, так оно и будет, я знаю, что
когда-нибудь сумею излечивать и худшие болезни, чем колченогость; во