"Майк Резник. Зимнее солнцестояние" - читать интересную книгу автора

Я продолжаю бродить по замку и, дабы обрести уверенность, касаюсь
знакомых предметов: вот эта колонна была здесь вчера, будет завтра и
пребудет вовеки, ибо она вечна. Мне приятно постоянство вещей, предметов не
таких эфемерных, как моя память, ведь их нельзя стереть с лица земли с той
же легкостью, как из моего разума стирается прошлое. Я останавливаюсь около
часовни и читаю надпись на настенной плите - по-французски она гласит, что
"Часовню сию... Артур, король Бриттов". Третье слово мне незнакомо, и это
беспокоит меня, ибо до сих пор я всегда мог прочесть надпись на плите, а
затем я вспоминаю, что завтра утром спрошу у сэра Эктора, означает ли это
слово "построил" или "возвел", а он ответит "открыл", и я запомню значение
этого слова до конца моих дней.

Но сейчас меня охватывает панический страх, ибо вот я уже забываю не
только образы и воспоминания, но и слова, и остается лишь гадать, не придет
ли день, когда люди заговорят со мною, а я не пойму ни слова из их речи и
буду лишь глядеть на них в немом смятении, глядеть большими, ласковыми и
бессмысленными глазами теленка. Я понимаю, что пока потерял всего лишь одно
французское слово, но и это тревожит меня, ибо в будущем я бегло говорю
по-французски, и по-немецки, и по-итальянски, и... я знаю, есть еще язык, на
котором я могу читать, говорить и писать, но вдруг это знание исчезает, и
тогда я понимаю, что еще одно знание, еще одно воспоминание, еще одна часть
меня канула в бездну, откуда нет возврата.

Я отворачиваюсь от плиты и иду назад в свои покои, стараясь не глядеть
по сторонам - из страха увидеть здание или предмет, которого нет в моей
памяти, что-то постоянное, но неведомое мне... а в покоях меня ждет
судомойка. Она молода и весьма хороша собой, и завтра я узнаю ее имя, буду
перекатывать его на языке и дивиться тому, как оно мелодично даже когда
слетает с моих дряблых губ; но сейчас я смотрю на нее и осознаю, что не могу
вспомнить, кто она такая. Я надеюсь, что не разделял с ней ложа - мне
кажется, что чем моложе я буду становиться, тем больше буду склонен к
сумасбродствам, - но надеюсь лишь потому, что не хочу задеть ее чувства;
немыслимо было бы объяснить ей, что я никак не могу ее помнить, что восторги
прошлой ночи, прошлого года мне еще неведомы.

Однако она явилась сюда не возлюбленной, но просительницей - у нее сын,
который прячется в тени у моего порога, женщина зовет его, и он, хромая,
подходит ко мне. Я смотрю на мальчика и вижу, что он колченог - лодыжка
искривлена, ступня вывернута вовнутрь - и явно стыдится своего уродства.

- Можешь ты помочь ему? - спрашивает судомойка. - Можешь ты сделать
так, чтобы он бегал сломя голову, как другие мальчики? Я отдам тебе все, что
у меня есть, все, чего ты ни пожелаешь, только сделай его таким, как все.

Я смотрю на мальчика, на его мать и снова перевожу взгляд на мальчика.
Он так юн, он почти не знает жизни, и мне так хочется помочь ему, но я уже
не знаю - как. Когда-то знал...
Когда-нибудь настанет время и дети не будут идти по жизни, хромая,
страдая от боли и унижения; я знаю, так оно и будет, я знаю, что
когда-нибудь сумею излечивать и худшие болезни, чем колченогость; во всяком