"Мишель Рио. Архипелаг" - читать интересную книгу автора

две эти женщины, а я выступал в роли обыкновенного статиста, лица без речей,
то есть по сути лишнего. Я уже не был ребенком, который мог бы ее
растрогать, но еще и не настолько мужчиной, чтобы ее заинтересовать, короче,
во мне не было ничего, что могло бы привлечь ее внимание. Банальная, но
нестерпимая ущербность отрочества. Уязвленное тщеславие, мучительная
неловкость, чувство вины перед Аланом - все должно было подтолкнуть меня к
тому, чтобы ответить ей отказом, сообщив о моих прежних планах, и, однако, я
сказал без колебаний:
- Я вам очень признателен, мадам. С удовольствием принимаю ваше
предложение.
- Вот и отлично. Я сейчас же предупрежу вашу матушку. Послезавтра утром
все разъедутся на каникулы. В тот же день вы переберетесь сюда, и мы
встретимся за обедом.
Она встала. Я последовал ее примеру. Она была очень высокого роста, и
тут я увидел, какая она красавица. Вдруг она дружески взяла меня под локоть.
Я с удивлением на нее уставился, но в ее лице ничто не изменилось - оно
выражало все ту же отчужденную учтивость, то же любезное безразличие. Так
она проводила меня до дверей. Я спустился по лестнице, вышел из дома и снова
очутился в
парке. Там я понемногу успокоился, но при этом был недоволен собой,
ведь я вел себя как бессловесный дурак, продемонстрировавший своим решением,
сожалеть о котором я, однако, не мог, полное отсутствие духовной
независимости. Потом это чувство вытеснила мысль, что мне предстоит видеть
ее каждый день. Я сознавал, что в охватившей меня душевной смуте главную
роль играет вожделение. Но глубинной причины этой смуты я понять не мог, а
стало быть, не мог понять, что размывало контуры этого вожделения и весьма
усложняло картину, окрашивая сладострастные образы чем-то нежным, щемящим,
что, наоборот, едва ли не отрицало, а может, возвышало плоть и было на самом
деле не чем иным, как пугливой влюбленностью. В Александре Гамильтон
воплотился вдруг с какой-то даже грубой прямотой, неоспоримо для моих
чувств, но вопреки моему разуму, парадокс, который давно уже преследовал
меня в моих мечтах, но с реальностью которого я не хотел мириться, - я еще
не признавал, но в силу подмены ролей уже допускал возможность
сосуществования в одном лице матери и женщины, а также неизбежность
причинно-следственных отношений между безоговорочным запретом и безудержным
желанием.
Подойдя к зданию колледжа, я увидел Алана, который все еще стоял во
дворе, окруженный тремя или четырьмя почитателями, которым он, судя по
всему, с обычным своим небрежным юмором преподносил очередной дерзкий урок
жизни. Заметив меня, он бросил их на полуслове и подошел ко мне.
- Ну что, старичок, красота дамы соответствует тайне, ее окутывающей?
-Да.
Все еще под обаянием встречи и заранее смущенный предстоящей
необходимостью признаться Алану, что наши планы рухнули, я ответил без
малейшего намека на иронию или шутку. Наступило молчание, которое Алан
прервал самым добродушным тоном. Но я видел, что он заинтригован.
- У твоих описаний есть по крайней мере одно достоинство - краткость.
Что ей от тебя понадобилось?
- Она предложила мне провести пасхальные каникулы здесь, в ее доме.
- Судя по твоему задумчивому и смущенному виду, ты с радостью принял