"Жан-Мишель Риу. Тайна Шампольона " - читать интересную книгу автора

изучил и сформировал свое собственное суждение по многим вопросам, но при
этом рос мало и очень медленно. Взамен я выигрывал в силе духа и убеждения.
Это дало мне преимущества, которые компенсировали то, в чем судьба отказала
мне в плане веса и силы мышц.
Слова, прошептанные моим отцом в моей детской комнате, - из них я
запомнил лишь это: "будущее".
Да, будущее! Мое будущее будет огромным и красивым.
Главным образом длинным - в этом я дал себе клятву.
А поскольку именно так и произошло, полагаю, можно сказать, что имя
Фарос принесло мне удачу...

Ученые моего времени утверждают, что через сто лет все мы будем жить до
этого возраста. Иногда и больше. Но что делать, когда уже прожил столько,
сколько прожил я?..
А вот и рассвет. Огонь свечи колеблется. Перед моими усталыми глазами
вновь встает то, что в силах увидеть немногие. Мгновение - я воздел перо. Я
хочу услышать - возможно, в последний раз - громовые раскаты нашей эпохи.
Кто ее забыл? В те годы правили пушки, и я был храбр.
Все воевали с Францией, отважной и устрашающей. Идеалы, что мы
защищали, требовали крови наших детей. Наши плодородные борозды давали
всходы, коих требовала Родина. Люди гибли при Трафальгаре, под
Сен-Жан-д'Акром, под Лейпцигом[2] И тогда груди женщин наливались. Весной их
животы вновь были полны, и они давали новую жизнь. Но война отобрала у них
все.
История осудит начало XIX века, это время, известное лучше других, этот
свист ядер, грохот выстрелов, запах пороха, крики раненых, тягостное
молчание выживших, что собирают тела мертвых на телеги. Им было всего по
двадцать лет, и они гибли тысячами. Пули заботились о тех, кто смыкал ряды.
Слепой случай решал все. Самые удачливые, пораженные прямо в грудь, умирали
на месте. Но гораздо чаще горячий металл отрывал руки и ноги, разбрасывая
их, словно кегли. Я вспоминаю о тех, кто лежал в крови там, откуда
постепенно уходила жизнь. Металл уже остыл, а вырванные руки еще шевелились
в грязных лужах; жаждущие рты пили этот суп, охлажденный смертью. Плоть
раненых смешивалась с внутренностями лошадей, копытами взрывавших землю,
харкавших кровью, и эти титаны поднимались, чтобы вновь пойти в атаку. Я
видел, я все это знаю.
Но было и другое, и оно было несказанно прекраснее.

Порыв ветра! Бодрящая энергия прогресса снесла напудренные парики, кои
так ненавидел отец. Мне было четырнадцать, когда в 1789-м свалили монархию,
что мнилась незыблемой.
Оковы были столь тяжелы, что взрыв оказался ужасно сильным. Мой отец
побывал в Бастилии, но и он плакал 21 января 1793 года, когда короля
обезглавили на площади Революции. До Согласия, к которому все призывали, мы
познали Террор. Затем первые шаги делали Республика и Империя, о которых и
пойдет речь. Хаос, заблуждения и гениальные взлеты вдохновили нашу молодую
Нацию, чья история заставила бы побледнеть от зависти даже знаменитый Рим.
Тщеславен ли я? Я, Фарос-Ж. Ле Жансем, издатель, но главным образом
востоковед, утверждаю, что, несмотря на все ужасы и перегибы, мало найдется
эпох столь же ослепительных с точки зрения человеческого разума.