"Дмитрий Ризов. Речка " - читать интересную книгу автора

мотора, декламирует:

И перепелки сумасшедше
В траве кричали о Руси...
И дух земли... и...
Волнами ше...е...дший
Был как предтеча наших сил...

И рокочет мотор и фары шарят по дороге.
...Вот после далекого выстрела в воду с неба падает нежданная утка, и
он пытается подгрести ее сачком.
...Вот эмалированный таз на табурете в сенях. Таз полон окуней и
судаков. В проеме сенных дверей лунная ночь. Осень, потому прохладно. Рыба
тоже холодная и по-осеннему свежая и ядреная.

Я вижу: вот идут две фигуры, большая - отчима и маленькая - моя, идут
за своей любовью в коростельные и перепелиные луга, к тихим заводям, где над
жирным илом дремлет ленивая рыба. Сначала я был ведомым, потом равным, и мы
шли, касаясь плечами друг друга, а теперь он отстал и уже не догонит меня. И
любовь моя уже давно перешагнула эти заводи, поднялась высоко и видит такое,
что он не видел и не увидит никогда. И с этим ничего не поделаешь. Да и не
надо ничего делать. Потому что так и должно быть...

Каждый вечер лопались ампулы в соседней комнате, и сестра входила со
шприцем в руке.
И снова я сидел на краю койки отчима, и заходящее солнце золотило
вершину горы за окном. Снова я держал его слабую жесткую руку в своей руке.
В комнате был мир - из нее ушла боль и тревога. Так бывает, когда на вокзале
пересадочная суета и давка, а у тебя все в порядке. Маршрут определен,
билеты куплены. Ты уже в прошлом, но еще и не в будущем. Ты уже отрешился от
прошлого, но еще не забыл его.
- А ведь я выходил с хором в Моршанске на площадь. У меня был такой же
кадык, как у тебя, и такая же тонкая шея. А вот бас...
- Ты помнишь родник за мельницей?..
- Конечно, помню. Мы здесь пили. Яма в земле, с опущенным срубом. Из
сруба деревянная труба проложена к колоде. Не вода бежала из земли, а влага.
Вот она катится гортанью, будто неожиданно схваченная струя холодного
воздуха. Обязательно нужно сходить туда еще раз. Хотя бы раз.
Но маршрут твой решен. И уже поезд стучит на стыках рельсов.

Я не видел, как он вошел в свой последний поезд. Говорят, что это было
очень трудно сделать. Я гнал машину по бетонке в аэропорт. Высыпали звезды.
Земля, чуть покрытая снегом, промерзла на два метра. Потом самолет прыгал по
ветровым кочкам над россыпью огней ночных поселков и городов. Изнутри
казалось, что он подрагивает на месте, в центре огромного пространства, как
клубочек тепла, собранного в середину вогнутого зеркала.
А земля промерзла на два метра.
И на другой день... Сознание не хотело принимать ничего. Огромный гроб.
Знакомый человек. Седая щетина на похудевших щеках. Потом кузов машины,
украшенный еловыми лапами, отрубленными от новогодней елки. В хвоинках