"Дмитрий Ризов. Речка " - читать интересную книгу автора

На немецком серванте стоял немецкий фарфор и фаянс. Подруги фыркали:
- Вот и жди от таких. В колонию их...
Подполковница снова втолкнула меня в кладовку.
Тогда его еще не было с нами. А потом будто выкупали меня в молочном
речном тумане: такой чистотой и легкостью веет отовсюду. И это был уже он,
отчим.
Сначала расскажу то, что совсем свежо.

В соседней комнате кололи ампулы; "цок" - лопалась тонкая пленка
стекла.
Необратимость, жизнь, смерть, продолжение - все эти понятия сплелись в
тугой клубок в моей голове; в крохотной спальне нашего дома под одеялом
лежит грузный человек, который подмигнул мне со сцены...
Он поднимает наполненные до краев страданием глаза.
- Я знал, что ты придешь...
- Помнишь, как я бегал за тобой, а ты удирал от меня, прыгая с льдины
на льдину? Ты был таким легким. А мне было тяжело бегать...
- Я всегда говорил, что ты будешь настоящим человеком. А это самое
трудное...
- Ты думал о смерти?
Да, я думал о смерти. О необратимости времени. О продолжении жизни, в
которой и тогда, когда не будет меня, кто-то все-таки должен думать и
чувствовать похоже. Должен оттолкнуться от меня и идти дальше. Потому что,
если и есть бессмертие, то оно - в переливании страсти из одной души в
другую. И ни в чем больше.
- Ты помнишь родник?
Вошла сестра со шприцем. Я вышел.
Вечером я видел, как отчим смотрел на старый портрет-отца в траурном
крепе. Они встретились взглядами. О чем вы могли думать, два человека:
один - давший мне жизнь, другой - часть души?

В саду падали яблоки. Это его золотая китайка. Яблоки глухо стучали о
землю, сбивая кожицу. Не яблоки, а необыкновенной формы соты, насквозь
пронизанные медом.
Однажды отчим принес тонкий яблоневый прут золотой; китайки. Этот
самой... Прут никак не хотел приживаться, стал сохнуть. Тогда он срезал у
него верхушку, перевязал "ранку" тряпицей с опилками и стал каждый день лить
на опилки воду.
А теперь он сам засыхал, как тот яблоневый прут. Но его невозможно было
"отлить", как он "отлил" яблоню, а потом: и меня. Невозможно.
Я сидел на скамье у веранды и смотрел в темноту, где падали яблоки. Моя
голова полна была прошлым. Какое-то все случайное, необязательное... Будь
все это обрывками кинолент, я не собрал бы сюжета.
...Вот его жесткая рука хватает мою, бойко торгующую мятыми билетами: в
театр, извлеченными из урны у билетерши.
...Вот мы идем по гулкой улице среди спящего городка к театру. В руках
обмотанная веревкой связка удилищ. Нас ждет машина. В кузове шумная компания
актеров, кругом колени, фуфайки, локти, сено. Под светом фар то дерево, то
спящее окно и кусок бревенчатой стены. Потом от лугов доносится перепелиное
"спать-пора", "спать-пора". Кто-то вскакивает в кузове и, покрывая рокот