"Карен Робардс. Однажды летом " - читать интересную книгу автора

его отсутствия. Он прошел в маленькую кухню с ободранными белыми шкафами и
карточным столиком, за которым они ели... когда было что поесть. Даже если
и не тот самый столик - разве могла подобная хлипкая конструкция
продержаться столько лет? - то, во всяком случае, его близнец, с такой же
выщербленной поверхностью. Возле раковины, как всегда, были свалены грязные
тарелки, только теперь их было гораздо меньше. Неизменные занавески в
розовый цветочек - еще более грязные и драные, чем прежде, - свешивались с
того же закопченного кронштейна над раковиной.
В доме были все те же две крохотные спальни и подобие ванной. Джонни
заглянул во все комнатенки. Интересно, жив ли еще тот широкий матрац, на
котором спали, постелив на пол, он, Бак и Грейди? Сью Энн, их единственной
сестре, выделяли отдельную кушетку. Родители располагались на ночь - в
другой комнате, пока мать не сбежала в Чикаго с каким-то парнем. После
этого отец стал таскать в некогда супружескую постель всех шлюх, какие
только подворачивались под руку. Иногда кому-то из ребят - чаще всего Баку
- тоже перепадало их трахнуть.
Дома.
Он вернулся в гостиную и выключил телевизор.
- Пошел к черту! - рявкнул отец, и лицо его исказилось от злости.
Поставив бутылку с пивом на пол, он развалился на диване.
- Как живешь, отец? - Джонни присел на край дивана, освободившийся
после того, как Вилли убрал оттуда босые ноги, и, когда отец предпринял
попытку вновь включить телевизор, легко перехватил его руку.
В нос ему пахнуло перегаром и зловонием, исходившим от старика.
- Черт бы тебя побрал, отпусти мою руку! - Вилли дернулся, пытаясь
высвободиться, но безуспешно. Джонни улыбнулся и крепче сжал запястье. Не
до боли, но лишь в порядке предупреждения. Времена изменились, и он уже не
был тем мальчишкой, который мог стерпеть от отца и зуботычину, и удар под
дых.
- Ты теперь один здесь живешь?
- Твое какое дело? Будь уверен, тебе уж не удастся сюда вселиться!
За десять лет разлуки Вилли не написал сыну ни строчки, не навестил в
тюрьме, не позвонил, и тем не менее Джонни все простил отцу и искренне
надеялся, что отец обрадуется встрече.
- Я и не собираюсь вселяться. У меня квартира в городе. Я просто
приехал проведать тебя, узнать, как ты себя чувствуешь.
- До того как ты заявился, я себя чувствовал гораздо лучше.
Ничто не изменилось. Черт возьми, неужели так ничто и никогда не
изменится в этом городе?
- Слышал что-нибудь о Баке или Сью Энн?
Вилли фыркнул:
- Я что, собираю сплетни, как эти чертовы Уолтонсы? Нет, ничего о них
не слышал. Да и не хочу слышать. Так же как о тебе.
Его слова больно ранили. Так не должно было быть, но так случилось.
Джонни уже подумывал о том, чтобы встать и уйти, покинув этот дом
навсегда. Чтобы никогда уже не видеть этого старого упрямца. Но он не мог
себе этого позволить. Тюрьма научила его ценить людей, человеческие
отношения. И родственные связи. Терять их Джонни не хотел.
- Послушай, отец, - тихо произнес он. - Ты ненавидишь меня, я ненавижу
тебя, верно? Так было всегда. Но так быть не должно. Мы можем все изменить.