"Месть Бела" - читать интересную книгу автора (Арчер Джеффри)Глава перваяНекоторое время Конан лежал неподвижно, не открывая глаз и прислушиваясь к собственным ощущениям и окружающему миру. Вроде бы, ничего не болит. Вроде бы, вокруг все мирно и спокойно. Лицо его овевал влажный ветерок, в ушах стояло негромкое, умиротворяющее то нарастающее, то стихающее шипение, но было ли оно реальным и порождено сознанием, киммериец сказать не мог. Равно как не мог сказать, жив он или умер. Варвар осторожно приоткрыл левый глаз. Подождал немного и открыл правый. Огромный рубин солнца, окутанный дрожащей пурпурной дымкой, медленно тонул в неподвижном океане; небо вокруг него было пронзительно голубым, но чем дальше от светила, тем оно становилось темнее, приобретая глубину и прозрачность, как вода в озере. Ни облачка на небосводе. С тихим шорохом маслянисто отсвечивающая волна, увенчанная пенистой шапкой, наползла на берег и откатывались, оставив на тверди ошметки водорослей, чтобы уступить место следующей; та – еще одной, и так до бесконечности. Конан лежал на розоватом в свете заката песке; песчаная коса тянулась в обе стороны и пропадала в сумерках. С востока берег был ограничен стеной деревьев – настоящей пущей, темной и мрачной. Он оглядел себя. Ни одного ожога на теле. Одежда цела. Верный меч в ножнах за спиной, кинжал висит на поясе. Так что, значит, сон продолжается? Он по-прежнему среди развалин монастыря? А как же молния, огонь, пламя – тоже приснились? Или же – он умер. И именно так выглядят Серые равнины. Или… Или Бел вовсе не привиделся ему, и Конан действительно перенесся в другой мир. Знать бы только, куда именно? Есть ли здесь люди? Берег выглядел совершенно необитаемым. Варвар поправил меч на спине и двинулся на север. При каждом шаге остывающий после дневного жара песок скрипел и шептал слова на непонятном языке. Выбранное Конаном направление было ничуть не хуже прочих. Конечно, вернее было двигаться в сторону, прямо противоположную той, куда садиться солнце, и которую приличные люди называют «востоком», однако очень уж киммерийцу не хотелось углубляться в чащу – тем более, ночью. Поэтому он шел вдоль берега; цепочка неглубоких следов отмечала его продвижение. Минуло полчаса. Потом час. Краешек солнца все еще виднелся над горизонтом, и к берегу от него тянулась розовая колеблющаяся полоска. По всем законам, светило уже должно было закатиться. Значит, здесь солнце ходит по небосводу медленнее?.. Где бы это «здесь» ни находилось: в Серых Равнинах или в малопонятном «другом мире». Конан собирался идти до тех пор, пока достанет сил и энергии от съеденного среди монастырских развалин мяса; дальнейшие надежды на поиски пищи он возлагал на меч и кинжал – если, конечно, в чащобе водятся живые плюс к тому съедобные существа. А если существа эти окажутся еще и разумными, то кинжал может заинтересовать их на предмет обмена… Конан замер. Впереди, в сгустившихся сумерках виднелся человеческий силуэт. Человек как человек – невысокий, согбенный старец в драных одеждах, с палкой в одной руке и котомкой в другой. Черты лица в темноте не разглядеть. Неспешно двигаясь вдоль самой кромки воды, он ворошил палкой вынесенные на берег водоросли, время от времени наклонялся, поднимал что-то, отряхивал и складывал в свою суму. «Раковины ищет», – догадался киммериец. Никакой угрозой от старика не веяло, и, поколебавшись, киммериец решился подойти. Нарочито шумно ступая по песку, он приблизился и вежливо кашлянул. Местный житель вскинул голову, но отчего-то не посмотрел в сторону незнакомца, а повернул лицо к океану, обратив к пришельцу ухо. – Кто здесь? – настороженно поинтересовался старец, и киммериец мысленно воздал хвалу всем известным ему богам: здесь говорят на знакомом языке. – Не бойся меня, добрый человек, – мягко сказал Конан. – Я не причиню тебе вреда. Я – бедный путник, заплутал в этом краю, ищу людей… Помедлив, старик зажал палку подмышкой и звучно хлопнул в ладоши. Конан смекнул, что таким манером здесь принято здороваться, и повторил действие местного. Подействовало: успокоенный старик вновь сжал палку и продолжал ворошить водоросли, потеряв к незнакомцу всякий интерес. Лишь сварливо проворчал под нос: – Заблудился он, слышь ты. Совсем глупый. Туда вон иди, там город, там. – Он махнул котомкой в сторону виднеющегося чуть дальше к северу мшистому утесу. – Нечего было до тепла из дому уходить. И он, продолжая свой путь по берегу, прошел мимо Конана. – Спасибо, добрый человек, – ответил ему в спину Конан и подумал: «Эх, первый встречный – и тот убогий. Какое еще тепло…» А еще он заметил при свете звезд, что бедный старик слеп, как крот: веки того аккуратными стежками были зашиты с помощью тонких веревочек. Начавшийся от побережья сосновый лес постепенно редел. Впереди обозначился просвет, туда и вела тропинка. По ней ступал и с нее никуда не сворачивал Конан, потому что незачем ему было сворачивать с тропы ночной порой в незнакомом месте. Тем более двигаться по этой стежке сквозь лес можно было хоть с закрытыми глазами – здешние жители не поленились устлать тропку шуршащей под ногами галькой. Запах хвои здесь отличался необычайной резкостью, напрочь перебивал прочие лесные ароматы, словно свое преобладание на этой территории сосны хотели утвердить во всем. Наконец киммериец перешел границу, за которой заканчивалось сосновое господство, и с удовольствием, полной грудью вдохнул луговой воздух. Закат все-таки состоялся, и над головой чернело небо, наполненное звездами. А взгляд сразу приковывала к себе луна, полная, близкая и огромная, гораздо щедрее обычной луны поившая своим светом округу. Конан немало встречал на своем веку людей, ни разу не покидавших пределы родного города или деревни. Киммериец же принадлежал к людям совсем другого склада, к тем, кому не сидится подолгу на одном месте. Потому и довелось ему за свои восемнадцать лет жизни и странствий перевидать без числа всяких разных городов. Почти все попадавшиеся ему города были обнесены стенами. При их, стен, разнообразии (толще-тоньше, выше-ниже, с башенками, с бойницами или без того, без другого, еще без чего-нибудь) имелось одно общее: их возводили для защиты и, по крайней мере, стремились сделать как можно неприступнее. Здесь же… Стены, опоясывающие первый для Конана на этой незнакомой земле город, превышали рост северянина разве ладони на две. Зачем их вообще понадобилось строить, удивился киммериец, тратить силы, переводить камень, когда они защитить смогут лишь от нашествия диких баранов? Варвар давно покинул тропу, несомненно выводящую к городским воротам, к которым идти Конану было уж совсем ни к чему. Преодолеть такую на редкость высокую ограду Конану составляло труда не больше, чем любому другому почесать за ухом. По ту сторону стены подошвы сапог киммерийца нашли каменную мостовую, глаза – безлюдье спящих улиц, а уши – тишину. Дома начинались шагах в ста от ограды города. Вдоль самой ограды шла мощеная дорожка, от которой через равные промежутки отходили другие, тоже с настилом из камня, тянущиеся в сторону домов. Пространства между этими многочисленными дорожками заполняла трава, подстриженная, хотя и заметно неаккуратно. Местные жители заботятся о своих ногах больше, чем о красоте, подумал Конан. Варвар двинулся к домам, ему показалось неразумным стоять на открытом месте слишком долго. Дома, к одному их которых Конан прислонился спиной, были сложены из бревен. В Шадизаре дома строили из камня или глины. Над головой простиралось не по-шадизарски малозвездное небо. Знакомые созвездия Конан или вовсе не находил, или они обнаруживались не там, где он привык отыскивать их, упираясь ногами в за-морийскую землю. Ночь касалась тела варвара свежестью и прохладой. Совсем как в Киммерии. И уж точно не так, как в Заморе с ее душными, сухими ночами. И земля не заморийская… В общем, полно тешить себя пустыми надеждами. Как ни крути, он не в Шадизаре. А где? Дома напоминали немедийские деревенские избы: бревенчатые, одноэтажные, приземистые. Вот только забором не обнесены, да не такие опрятные снаружи. Даже более того, здешние дома имели скорее неряшливый вид благодаря всяким мелким небрежностям в отделке, бросающимся в глаза из-за их большого числа. Но внимательнее рассматривать жилища аборигенов киммерийцу было некогда. Северянин чувствовал себя неуютно – в любой момент из дома или из-за угла могли появиться горожане и… Что это будет за этим «и», Конан не знал, но опасался его. Пожалуй, он сейчас выбрал бы что-то вроде сеновала с видом наружу сквозь щели в стене, где можно передохнуть, обдумать, что уже случилось, понаблюдать за обитателями города (кто они такие, что от них можно ожидать) и придумать что-то на будущее. Конан двинулся вдоль стены (странно, но дом-то без окон!), добрался до угла дома – одновременно и до угла улицы. Свернул за угол на следующую улицу. Ему раскрылся обзор на короткий переулок, впадающий через каких-нибудь два десятка шагов в широкую площадь. Площадь эта была полностью вымощена камнем, а в центре нее красовалась статуя. Настолько примечательная статуя, что киммериец направился в глубь переулка, прижимаясь по-прежнему к стенам домов, только ради того, чтобы рассмотреть ее вблизи подробнее. Конан постоянно оглядывался и прислушивался, но с того момента, как он проник в город, ничье присутствие не тревожило ни слух, ни зрение северянина. Город крепко спал. Остановившись у выхода на площадь, вжавшись в стену углового дома, киммериец всмотрелся, насколько позволял лунный свет, в странное изваяние, что еще издали привлекло его внимание. Статуя стояла прямо на камнях мостовой, даже подобия обычного в таких случаях основания не наблюдалось. Она была высотой всего в половину человеческого роста. Что тоже было крайне необычно. Если где в виденных киммерийцем городах и воздвигали статуи, прославляя тем самым своих богов, то делали их как можно выше, чтобы внушить трепет и почтение. «Да что, карлики они тут все что ли?» – удивился Конан, вспомнив и высоту городской стены. Но тут же поймал себя на мысли, что тот, на берегу, был роста нормального. Значит, объяснение любви местных жителей ко всему маленькому еще не найдено. Добро бы только высота статуи изумила северянина. Еще оставалось то, что изобразили в камне местные ваятели. Видимо, местного бога. Паучье туловище, опирающееся на несколько десятков причудливо изогнутых, мохнатых ножек, заканчивающихся копытцами, а поверх того туловища, прямо посередине его – человеческая голова с четырьмя одинаковыми лицами, обращенными в разные стороны. И что-то знакомое померещилось Конану в этом одном, в общем-то, лице. В этой бороде, закрывающей пол-лица, в кустистых бровях, глубокой суровой складке поперек широкого лба. Наверное, бородатые – они все похожи, подумал киммериец. Самое обидное для северянина было то, что он не услышал человека прежде, чем увидел его. Человек-то объявился всего в двух десятках шагов от варвара, вынырнул из еще одного переулка. Единственное оправдывало и утешало Конана – человек очень старался ступать бесшумно. И варвар догадался почему. Мешок за плечами идущего, то, как человек вертит головой в разные стороны, – все это не оставляло сомнений, что перед киммерийцем его собрат по ремеслу местного разлива. Из-за мешка северянин не видел лица человека, но роста тот был обыкновенного, так что предположение о том, будто город заселен карликами, в очередной раз не подтвердилось. Человек с мешком пересекал площадь, направляясь, как догадался Конан, к городской стене. Варвар сделал шаг назад и еще теснее прижался к бревнам углового дома. Даже с собратом знакомиться пока не хотелось. Собрат же вдруг резко развернулся и замер, то ли вслушиваясь, то ли вглядываясь. И – побежал. Вернее, рванул с места, перейдя на какие-то странные скачки. Прыгнет, на миг приостановится, будто удивившись, что земля не разверзлась под ним, и новый прыжок. И как-то слитно, ладно и быстро у него получалось – выходил непрерывный бег, а не отдельные скачки. Конана зачаровали его движения, такого он, пожалуй, еще не видел. Зачарованный, северянин не заметил появления новых лиц. Вернее, понял, что они появились, когда в спину бегущего человека с мешком ударилось короткое толстое древко. Тот вскрикнул и упал лицом на камни. Взгляд киммерийца ухватил еще одну любопытную деталь – прежде, чем ноги унесли его прочь, подальше от нежелательных встреч, – а именно: угодившее в спину древко оканчивалось не острием, а тупой насадкой из металла. Добежав до другого конца переулка, Конан, до того, как свернуть за угол и потерять из виду площадь, оглянулся еще раз. К лежащему теперь бездвижно человеку подходили двое, у одно из которых в руке имелся точно такой же тупоносый дротик, как и тот, что валялся на мостовой. Одинаковые одеяния и вооружение, бляхи с какими-то знаками на груди, их действия, – все указывало на то, что это стражники в ночном дозоре. Значит, надо Конану уносить ноги поскорее и подальше. «И опять же, очень уж бесшумно они появились. Или я оглох по дороге в эти края?» Да, было чему удивиться. Чтоб два раза подряд слух варвара так подводил его, позволяя неизвестным подобраться незамеченными почти вплотную! Да среди полновесной тишины спящего города!.. Беда! Все это не добавляло радости и веселья Конану, торопливо уходящему вдоль глухих стен этих странных домов, подальше от стражников на площади. Северянин искал место, которое хотел найти, едва попав в город: безопасное, где можно заночевать и откуда утром можно будет понаблюдать за местными жителями, до поры не обнаруживая себя. Улицы перетекали одна в другую, но пока – лишь дома, тесно прижатые друг к другу, без намека на сеновалы, без каких-либо выходящих на улицу сараев, нежилых пристроек, конюшен. Никаких тебе двориков. Страх, что он вот-вот может столкнуться с очередными стражниками или с бессонными горожанами, которым ночной скиталец может совсем не показаться, терзал киммерийца, усиливался. Позорный пот заструился по телу. А, вот – кажется, то, что надо. Сарай, сквозь плохо пригнанные друг к другу доски которого Конан не без труда, но разглядел, что внутри. Там громоздились инструменты, столы, камни-заготовки, готовая к укладке брусчатка. Северянин понял, что перед ним – мастерская, где обрабатывают камни для мощения улиц. Сколько еще он будет искать место получше – неизвестно, а усталость и боязнь города, который не успел понять, к которому не успел привыкнуть, давили и требовали отдыха в тихом месте. Конан не думал, что у него возникнут трудности с проникновением в сарай. Оказалось, что их и не могло быть. Дверь, не запертая снаружи, была не заперта и изнутри. Проникнув в мастерскую, киммериец догадался о причинах такой небрежности. Ни один вор, даже самый завалящий, не нашел бы, что можно стянуть из этого сарая хоть с какой-то пользой для себя. В углу северянин заметил груду пустых мешков. К ним направился, на них лег, на них же и забылся тут же крепким сном смертельно уставшего человека. Раннее утро с его восходящим солнцем, с его радостным птичьим многоголосием, со стуками, звяками и переговорами первых проснувшихся в этот день людей разбудило киммерийца. Он подбросил свое мускулистое и одновременно гибкое тело с отслужившей свое «кровати» и как можно бесшумнее пробрался к выходящей на улицу стене сарая. Многочисленные щели между досками позволяли рассмотреть то, что происходит снаружи. Конан увидел группу людей, стоящих вдалеке от его укрытия, на той стороне улицы, и о чем-то беседующих. Люди эти, видимо, только что покинули дом напротив, судя по открытой нараспашку двери рядом с ними, и сейчас, похоже, собирались на какие-то ранне-утренние работы. Варвар с его великолепным зрением мог разглядеть лица этих зевающих и потягивающихся горожан. Он и разглядел… – Кром с Нергалом! Задницы небесные! – с трудом сумел перевести рвущийся из груди крик в шепот пораженный киммериец… Вдруг они все как один радостно вскрикнули. Кто-то вскинул руки в приветственном жесте. Их лица покинула напряженность, на смену пришло выражение счастливого ожидания. И они остановились, резко, будто наткнувшись на стену. Конана такая перемена обстановки заставила отложить бегство, но непроизвольно он сделал несколько шагов по улице и… И еще раз ему пришлось удивляться. Потому что люди с зашитыми глазами разом, словно по команде, попадали на колени с криками восторга: «Всезнающий Бог, точно, Бог! Мы любим тебя!» «Вот тебе и на!» – только и смог подумать киммериец. После чего ноги сами понесли его прочь от этого сарая, от этих слепых сумасшедших, которые, поднявшись с колен, провожали его улыбками осчастливленных людей. Но оказалось, что такими же слепыми и сумасшедшими полон этот город… |
||||
|