"Том Роббинс. Сонные глазки и пижама в лягушечку" - читать интересную книгу автора

иголках (на золотистых завитушках), ожидая закрытия иностранных рынков,
когда станет ясно, является ли падение Большим Смертельным Обвалом,
финансовым апокалипсисом, который раз и навсегда напомнит людям, что слово
"брокер" происходит от английского слова "разориться", и загонит Соединенные
Штаты Америки в самый низ мировой экономической иерархии, куда-нибудь между
Португалией и Монголией.
Сейчас всеобщее внимание приковано к Токио, где благодаря
шестнадцатичасовой разнице и переходу на летнее время биржа "Никкей" еще
только разводит огонь под утренним чайником. Каждая брокерская фирма Сиэтла
оставила в офисе одного-двух наблюдателей, чтобы следить за новостями; на
протяжении вечера они будут сообщать в "Бык и медведь", лично или по
телефону, состояние биржи "Никкей". В Европе уже давно страстная пятница,
тамошние рынки закрылись задолго до того, как огромная куча дерьма попала в
американский пропеллер; они останутся закрытыми до вечера воскресенья, по
сиэтлскому времени.
- Гвен Мати! - кричит бармен. - Гвен Мати, к телефону!
Бар на мгновение затихает. Может, это первое донесение с фронтов? Пока
вы отодвигаете стул и встаете, работники "Мерил Линч", "Пруденшл секьюритиз"
и других крупных фирм не сводят с вас нетерпеливых, отчасти завистливых
глаз, недоумевая, почему у такой важной птицы рядом с бокалом мартини не
лежит спутниковый телефон. Коллеги из "Познер, Лампард, Мак-Эвой и
Джейкобсен", конечно, не питают иллюзий насчет вашей важности, однако тоже
замолкают, зная о ваших амбициях и прикидывая, не подкупили ли вы
кого-нибудь из часовых, чтобы в обход Познера получить первую сводку из
Токио.
- Я здесь! - восклицаете вы, размахивая руками.
Телефон висит на стене в дальнем конце бара; приходится пробираться,
робко расталкивая толпу. Как только вы выходите из зоны слышимости, толщина
которой измеряется в дюймах, Энн Луиз поворачивается к Филу:
- Этой девице конец.
- Откуда ты знаешь? Слышала что-нибудь?
- Задницей чую! - Энн похотливо ухмыляется.
Вы стойко продолжаете путь, то и дело получая тычки локтями в грудь и
клубы сигаретного дыма в лицо. Вокруг звенят стаканы, плещутся напитки,
витают признания, всасываются дорожки кокаина. Когда еще такое увидишь?
Брокеры в открытую обнимаются с ассистентками, менеджеры поглаживают крутые
бедра секретарш. Как перед войной, когда объявляют "вне игры" и правила
приличий временно отменяются. Вы минуете столик, за которым сидит главный
аналитик фирмы Сол Финкельштейн.
- Aprus nous le duluge,  - говорит Сол с жалкой улыбкой. - Концерт
окончен, mon amie.
Вы треплете его по плечу и движетесь дальше. И, уже приблизившись к
телефону, слышите, как он повторяет:
- Концерт окончен...
Вы тянетесь к трубке. Разумеется, это никакой не коллега и не сообщение
из Токио. Вероятнее всего, звонит Кью-Джо Хаффингтон, так называемая лучшая
подруга, чтобы напомнить о встрече у гостиницы "Виржиния". Вы уверены, что
Кью-Джо уже на месте - встреча назначена на 16:30 в одном из небольших
богемных ресторанчиков, которые она так обожает. Вы сами от подобных
заведений не в восторге: они слишком живо напоминают о привычках ваших так