"Роберта Джеллис. Гобелены грез " - читать интересную книгу автора

обеспокоенный взгляд. - Шотландцы наступают. Уорк взят.
Сначала пораженная этими вестями Одрис застыла, но потом отрицательно
покачала головой, отбрасывая смятение. Если шотландцы собираются атаковать
Джернейв, то они рядом, но в ближайшие несколько часов нападения не будет, и
ей была непонятна причина, по которой бедный Бруно сидит промокший и
застывший, а они бездействуют.
- И все-таки почему бы не приказать Эдмеру поухаживать за Бруно? Я
предоставлю ему свою собственную комнату...
- Нет, - произнес Бруно.
Но жесткая линия сомкнутых губ сэра Оливера слегка дрогнула, взгляд его
посветлел, и он кивнул:
- Да, Бруно, иди за ней. Ты не понадобишься мне, пока хорошенько не
отдохнешь.
Бруно мог бы снова запротестовать, но сэр Оливер удалился, а с Одрис
спорить было бесполезно. Более того, она тоже ускользнула, подозвав к себе
первого попавшегося слугу и приказав ему помочь Бруно, пока она приготовит
все необходимое в своей комнате в южной башне. Он наблюдал, как она шла,
думая с острой болью, что ее ножки вряд ли пошевелили бы даже травинку -
настолько легкой и хрупкой она казалась. Он вспомнил, какой ужас испытал,
когда в руках своей матери, Берты, в жалкой каморке замковой путаны впервые
увидел Одрис спустя несколько часов после ее появления на свет. Он был
уверен, что девочка умрет, так же, как и другие дети сэра Вильяма, рожденные
в законном браке. Тогда сэр Вильям нашел бы сотню оправданий, чтобы
поколотить Бруно, и даже если бы не сделал этого, то разглядывал бы его с
непреходящей злобой и ненавистью - именно потому, что из всех сотворенных
сэром Вильямом младенцев выжил один только Бруно, рожденный простой гулящей
девкой из замка.
Но умерла не Одрис, а леди, ее мать.
Внезапно Бруно улыбнулся, вспомнив, как его мать смеялась над ним,
когда он начинал плакать от страха, что такое крошечное, милое и прекрасное
создание, как Одрис, должно умереть.
- Эта не умрет, - говорила Берта, - ни за что. Разве ты не видишь, как
упорно она сосет грудь, а ведь она такая маленькая. И она сосет мое
молоко, - добавляла она с гордостью, понизив голос так, чтобы никто, кроме
сына, не смог услышать, - а не ту прокисшую дрянь, которая сочится из сосков
ее матери...
Слуги помогли Бруно пройти обратно через зал и подняться по узкой
лестнице на третий этаж южной башни. Толстая, обитая железом дверь -
последний и мощный оборонительный рубеж, за который враги должны были
сражаться на своем пути в главную башню, - была отворена. Бруно зажмурился
от света, который казался слишком ярким после полумрака в нижнем зале. Те
окна выходили на двор замка, где высокие стены, окружавшие всю вершину
холма, закрывали солнце ранним утром или вечером. Здесь же окна смотрели на
юго-восток и юго-запад поверх утеса, возвышавшегося над рекой, и, несмотря
на то что они были прорублены в толстой стене и закрыты тщательно
выделанными кожами, в комнате было светло. Слуги в замешательстве
остановились в дверном проеме, и Бруно заметил с запоздалым удивлением, что
они оба отвернулись от ткацкого станка, стоявшего возле очага.
- Входите! Входите! - воскликнула Одрис, делая знак рукой в направлении
стула, стоявшего по другую сторону очага.